Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Как объяснил Синмай, идея пришла в голову его жене. Поскольку они с Пэйюй никогда не подписывали брачные документы — «так часто бывает в небрежных старых семьях вроде моей», — Микки могла бы стать его женой, что дало бы ей законное право на владение печатным станком. Однажды утром в октябре 1937 года Микки подписала бумагу в адвокатской конторе Синмая, в которой заявила, что считает себя его женой «согласно китайским законам». В честь этого союза Пэйюй подарил ей пару изысканных нефритовых браслетов из «бараньего жира», украшенных белыми пятнами. Микки организовал банду из двадцати русских грузчиков. И с помощью четырех грузовиков открепили пресс Синмая от пола его «Янцзепоо» и перевезли его в гараж в безопасном месте Французской концессии.

Хотя все стороны считали этот брак шуткой, Микки была в восторге от того, что Синмай пообещал, что ее похоронят в семейной могиле.

«По какой-то абсурдной причине, — писала она, — я перестала беспокоиться о своей старости».

Она была в восторге от своего нового просторного коттеджа во Френчтауне. Он оказался на удивление дешевым — предыдущие жильцы были эвакуированы в Гонконг. Она украсила его коврами «Сухоу» для занавесок и попугаем в клетке. Перед домом был сад, который стал удобной игровой площадкой для ее нового компаньона.

После гибели утенка Мэри Гаррисон (вероятной причиной был назван шок от ранения) Микки вновь увлеклась нечеловеческими приматами, чему не могла предаваться с тех пор, как была вынуждена оставить в Конго своего домашнего бабуина Анжелику. Однажды, прогуливаясь по Бабблинг-Уэлл-роуд, она заметила в витрине шанхайского зоомагазина крошечную обезьяну с огромными круглыми глазами на черном лице в форме анютиных глазок, которую держали на коротком поводке. «Мистер Миллс», как его окрестили (по имени человека из Малайи, который сказал ей, что она купила вау-вау, или серебристого гиббона), стал постоянным спутником Микки. Хотя он спал в передвижной клетке и качался на деревьях во дворе (что вызвало жалобы в полицию от англичанки, жившей по соседству), мистер Миллс не был домоседом. Микки обнаружил, что громогласной обезьяне нравится, когда ее выводят в город на ночь. Прикрепив к его талии подгузник, она одевала его в плотно облегающее воскресное пальто, подбитое мехом выдры, — его шила швея из магазина игрушек «Питер Пэн» на авеню Жоффр, — надевала ему на голову красную феску и отправляла в отель Cathay. («Мои китайские ученики вскоре привыкли к нему, — пишет Микки в научной статье «Гиббонс в общении с человеком в домашней обстановке», — но «не так, как завсегдатаи таких мест, как бар отеля Cathay»). Будучи наблюдательной эксгибиционисткой, она была очарована реакцией людей. Некоторые явно воспринимали мистера Миллса как оскорбление их человечности, демонстрируя раздражение.

До конца жизни Микки сопротивлялась мысли о том, что страсть некоторых независимых женщин — среди них Диана Фосси и Джейн Гудолл, о которых она напишет в своей последней книге «Ева и обезьяны», — к нечеловеческим приматам может быть сведена к вытесненному материнскому инстинкту. Однако дело в том, что до приобретения мистера Миллса она выражала в письмах домой свою тревогу по поводу того, как жена Синмая продолжает заводить детей; поскольку у нее прекратились менструации, вероятно, из-за пристрастия к опиуму, она боялась, что бесплодна. Каковы бы ни были ее мотивы, учитывая тот нездоровый поворот, который приняла жизнь в Шанхае, неуемный мистер Миллс — который в зрелом возрасте весил тридцать фунтов и был ростом с шестилетнего мальчика — был для Микки большим утешением. Чтобы составить ему компанию, она купила двух макак, которых держала в клетке на переднем дворе, еще больше раздражая своего соседа.

Создание суррогатной семьи стало для Микки способом дать понять, что она не намерена бежать из Шанхая. В дни, последовавшие за «черной субботой», из города было эвакуировано более 1000 иностранцев, в основном женщин и детей. Американцы — среди них миссис Теодор Рузвельт и ее сын — были отправлены в Манилу на пароходе SS President Jeßerson; британцы — в колонию Гонконг на пароходе SS Rajputana. (Бернардина вернулась в Соединенные Штаты, где занялась строительством салона в Голливуде. Ее муж, Честер, который, как выяснил Микки, завел роман с их белой русской горничной, оставался в Шанхае до 1943 года).

Готовность Микки игнорировать страх и конформизм сослужила ей добрую службу: не поддаваясь нервной болтовне, которая удерживала других людей дома, она добилась приключений, на которых построила свою карьеру. Шанхай же был городом, построенным на надменном презрении к слишком реальным опасностям; жизнь здесь только усилила ее дьявольскую осторожность. (Анестезирующие свойства опиума почти наверняка способствовали ее нервозности). Однако с наступлением Черной субботы случилось то, чего давно боялись шанхайцы: война — в ее самой жестокой, механизированной форме — пришла в Договорной порт.

Микки, для которого дерзкие поступки стали добродетелью, не желал мириться с новым положением вещей.