Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире

Если Шанхай был в неопределенности, то и Микки Хан тоже. Тот факт, что к 1938 году война переместилась в северный и южный Китай — Кантон падет в ноябре, полностью отрезав националистов от побережья, — способствовал иллюзии, что жизнь в Шанхае может продолжаться без изменений. Ее преподавательская деятельность возобновилась с открытием Таможенного колледжа и удвоением стоимости американского доллара по отношению к китайскому юаню ее толстые нью-йоркские чеки стали расходиться как никогда быстро. Не то чтобы они всегда доходили — почту часто перехватывали, и многие из ее исходящих писем задерживались китайской цензурой.

К февралю Микки превратила свой новый дом на авеню Жоффр в разумную имитацию дома. Помимо мистера Миллса, у нее была большая беспородная собака чау-чау и два сиамских котенка; ее кухарка Чин Лиен держала макаку-резуса с висячим хвостом, которая всегда сбегала с кухни, когда к ней приходили гости.

«Думаю, я специально собираю все эти шумовые колонки, — писала она своей семье, — потому что мое раннее обучение требует, чтобы я была окружена шумом, прежде чем я смогу сосредоточиться».

В доме на авеню Жоффр часто царила суета, как в доме ее детства в Сент-Луисе. Когда Мэри Гаррисон после слишком частых стычек с темпераментной кухаркой переехала в особняк сэра Виктора Сассуна «Кэтэй», ее место заняла другая красивая молодая женщина. Белокурая, трагическая и загадочная Лоррейн Мюррей привела к их дверям целую череду очарованных джентльменов.

В итоге Микки напишет роман о Лоррейн, опиумной наркоманке, которая не только прекрасно говорила по-японски, но и была первоклассной баснописецей. Их познакомил один из китайских любовников Лоррейн, у которого сложилось впечатление, что она родом из Южной Африки. Она сказала Микки — который в своих мемуарах называл ее «Джин», — что она из Австралии, но когда Микки привел ее в «Ив», она сказала сэру Виктору, что она из Канады.

«В 15 лет — компаньонка дочери японского посла в Канаде», — написал сэр Виктор о Лоррейн в телеграфном стиле, который он предпочитал в своем дневнике:

Он соблазнил ее и увез в Японию, где продержал год. Скандал через его жену. Она была отослана с небольшим количеством денег. Достиг С'хая в декабре 32-го. Остановилась в Метрополе… Встретила итальянского сутенера. Он устроил ее в бордель. Стала шлюхой, содержащей китайцев, переспала с большинством китайцев, включая ТВ Сунга… Все пытаются устроить ее в бизнес-колледж. Луиджи Барзини — едет в Х'Конг, чтобы встретиться с ним — он усыновляет ребенка, после того как она пыталась покончить с собой две недели назад.

Постепенно Микки узнал правдоподобную версию истории ее жизни. Когда Лоррейн, уроженке Канады, было пятнадцать лет, ее заметил сорокалетний японский министр, который также был принцем и членом могущественной семьи Токугава. Он сделал Лоррейн своей любовницей и возил ее с собой по всему миру, отводя подозрения, говоря людям, что она — компаньонка его дочери. Вернувшись в Японию, он прятал ее в доме гейш, пока жандармерия не пронюхала об этой интрижке и не посадила ее на корабль (вместе с солидным денежным вознаграждением). В Шанхае она работала в дорогом борделе, которым управлял болтливый, полноватый бывший медбрат из Канады; там она стала любимицей богатых китайских клиентов, среди которых был зять Чан Кайши, Т. В. Сунг. Именно министр финансов-националист познакомил ее с Микки, надеясь, что она найдет себе работу или хотя бы подруг.

Год, который неразборчивая в романтических связях Лоррейн провела с Микки на авеню Жоффр, был полон драматизма. После романа с лихим итальянским журналистом Луиджи Барзини она влюбилась в коварную белую русскую женщину, которая однажды заглянула к ней, чтобы похвастаться, что ее пригласили в ложу сэра Виктора на скачках.

«Я предлагала сэру Виктору пригласить вас, — добавила русская женщина, — но он посчитал, что это будет нечестно по отношению к другим гостям. Я хочу познакомить дам с девушкой, которая… ну, которая раньше была проституткой».

В отчаянии Лоррейн приняла передозировку барбитурата веронала — это была первая из многих попыток самоубийства. Несмотря на такую драму, Микки считает ее одной из своих лучших — и самых милых — соседок по комнате.*

Большую часть времени Микки в 1938 году занимало ее последнее издательское начинание. Спасение печатного станка Синмэя, который теперь находился в гараже на авеню Жоффр, позволило ей запустить продолжение их злополучного двуязычного журнала. Candid Comment стал ее попыткой привнести в Шанхай изысканность New Yorker. На переднем плане книги был отдел, озаглавленный «Возможные миры» и написанные на королевском «мы», состояли из коротких статей в стиле нью-йоркского «Talk of the Town». Сэр Виктор Сассун помогал, покупая полностраничную рекламу ночного клуба «Тауэр», а евразийский карикатурист под псевдонимами «Чоу» и Пэдди О'Ши — он умрет от туберкулеза в возрасте шестнадцати лет — создавал яркие карикатуры в стиле Эла Хиршфельда, изображая кули, лютнистов и других обитателей шанхайских задворок.