Шанс. Книга 4

– Не знаю, – задумчиво протянул я. – Неожиданно, он узнал как-то, что я его дальний родственник и начал меня опекать. Его-то дети далеко оказались. Я жил с родителями в провинциальном городке, учился в школе и собирался поступать в институт. Вот он и предложил мне перебираться в Ленинград, так как здесь больше возможностей для подготовки и занятий спортом. Я ведь боксом занимался и песни писал. Поселился у родственницы по маминой линии, хотя он предлагал жить у него, но периодически встречались. Его помощи мне не требовалось вообще-то, – я пожал плечами. – Я, правда, хотел зарегистрировать свое творчество официально, но у него не было возможности. Я рассчитывал на помощь его шефа, но тут произошла трагедия. На похоронах его сын передал мне письмо отца. Вот я и заехал к вам, – рассказал я незамысловатую историю наших отношений с Ксенофонтовым, не углубляясь в детали и стараясь быть искренним.

– Значит, чем-то ты ему глянулся, – задумчиво произнес старик. – Вероятно, сын у него не такой?

– Владимир Петрович работает главным инженером на судоремонтном заводе в Мурманске и с семьей живет там, – проинформировал я собеседника. – Человек хороший – мне показалось.

– Это да, возможно, но я о другом..., – сообщил, но не пояснил свои мысли старик.

– Ты, когда собираешься уезжать? – поинтересовался он, решив, что я смирился с недоступностью землянки.

– Вот пробегусь до вашего тайника, гляну, что там и тогда можно будет собираться в Ленинград, – с безмятежной улыбкой я посмотрел на насупленное лицо старика.

– Решил все-таки, упрямец. Вот, почему тебя Петр выбрал – такой же рисковый, как и он, – Кузьмич сделал неожиданный вывод и скупо улыбнулся. – Эх, жалко, что мне никак с тобой! – вдруг посетовал он. – Мне, порой лес снится, как наяву. Стою, лесным воздухом надышаться не могу, а вокруг ветки под ветром колышутся. Никогда уже …, – с тоской и горечью произнес старик и резко отвернул голову в сторону.

Вероятно, он не хотел показывать слезы.

Всю жизнь мы стремимся к чему-то, добиваемся или просто наслаждаемся жизнью не понимая этого, но приходит пора старения, когда силы оставляют и остаются лишь воспоминания о прошлых событиях, людях, достижениях…. Как же мне повезло, что кто-то или что-то предоставило возможность прожить жизнь еще раз! Осталось сохранить ее, чтобы не оборвали в самом начале. Вот тут и встаешь перед выбором – что мне важнее? Моя жизнь или жизнь страны при социалистическом строе? Раньше, я почему-то не задумывался об этом, но посмотрел на беспомощного старика…. Вероятно, наша встреча должна была состояться хотя бы ради того, чтобы я задумался – чем рискую в случае провала. Но я могу попасть случайно под машину, погибнуть в аварии или утонуть завтра в болоте! Всего не предусмотришь. Жизнь без риска невозможна, а если я хочу вдобавок уважать себя, то придется рисковать больше, чем другим. Невозможно закрыть себя в капсуле безопасности и отгородиться от людей.

Вот и в этой деревне у меня появился якорь в лице Кузьмича и Степановны. Как им выжить в подлое равнодушное беспринципное постсоветское время? Сейчас при советской власти в их бесперспективную деревню дорогу ежегодно подсыпают и чистят, чтобы туда круглогодично мог ходить рейсовый автобус, автолавка Районного потребобщества не ради выручки, пусть с небольшим ассортиментом, регулярно ездить фельдшер и почтальон, а социальный работник доставлять заказы старикам из райцентра, в том числе лекарства.

Вот вернусь из леса, надо будет устроить у Кузьмича банно-хозяйственный день, вымыть все в доме, перестирать все белье, высушить-проветрить его матрас и помыться, попарится самим. Степановне-то тяжело, наверное, таскать-кипятить воду, а с матрасом старика вовсе не справится.

Подготовка к походу.

– Ты хоть ходил по лесу? – услышал я вопрос хозяина. – Ориентироваться можешь?

– Вокруг моего города полно лесов. Ходил за грибами сначала с отцом, потом с ребятами. С картой и компасом управлюсь. После девятого класса ходили с одноклассниками в поход, а на туристическом слете бегал по азимуту, – чуть ли не с гордостью доложил я.

– Ходил, значит, бегал…, – опять непонятно повторил Кузьмич.

Я не понял, чего было больше в его голосе – осуждения или одобрения.

– Молодой, здоровый, может и пройдешь, но боюсь не найдешь ты того места, – задумчиво сообщил он, испытующе глядя на меня. – Там, главное пройти болото, а схему я нарисую и карту свою старую дам из паспорта участка. Дай мне тетрадь с карандашом, достань из комода папку с бумагами и собирай мой рюкзак, одежу мою достань из кладовки и сапоги. У тя, какой размер?

– Сорок второй-сорок третий, – ответил я, доставая из своей сумки тетрадь и ручку.

– Я же сказал – карандаш! – с возмущением отверг он шариковую ручку.

Мне пришлось облазить весь дом, порыться в захламленной кладовке, пошарить по шкафам и даже слазить на чердак. Вывалил кучу вещей перед опытным лесничим, пока он вычерчивал схему.