Шансон как необходимый компонент истории Франции

Деревня Краон находится неподалеку от Chemin des Dames и сильно изменилась после того, как в нее влетело несколько миллионов снарядов. Автора слов песни установить невозможно, но автор мелодии – Шарль Саблон, отец эстрадного певца Жана Саблона. Его любовная песенка Bonsoir m’amour («Добрый вечер, любимая») стала хитом в 1911 году, ноты и слова ее были проданы в количестве сотен тысяч экземпляров. Париж просто влюбился в песенку: «Добрый вечер, любимая, добрый вечер, цветочек мой, добрый вечер, лапочка» – так вот: текст La chanson de Craonne положили именно на этот мотив. Светлая мелодия вальса, переплетаясь со словами, описывающими ужасы войны, порождает горькую иронию и растерянность, от которых перехватывает горло. Меня бесит Gérard Pierron, исполняющий этот шансон, словно обычный valse musette[41].

Даже после войны песня оставалась запрещенной. Вы вряд ли встретите упоминание о ней в исторических книгах. А если она и упоминается, то лишь в сопровождении осторожных примечаний. Ситуация поменялась в 1974 году, когда президент Валери Жискар д'Эстен запретил цензуру в школьных учебниках. Так что через шестьдесят лет после начала Великой войны La chanson de Craonne стали наконец изучать во французских школах. А в 1998 году, впервые в истории, премьер-социалист Лионель Жоспен посетил Краон, отдал честь казненным в 1917 году солдатам и высказал пожелание, чтобы они «остались в коллективной памяти нации наравне со всеми». И тут интерес к La chanson de Craonne возродился с новой силой.

В день посещения премьера La chanson de Craonne снова прозвучала в Краоне. Нельзя сказать, чтоб этот демарш прошел гладко: духовные последователи генерала Нивеля возмущенно кричали, что скандален сам факт упоминания трусов при поминовении погибших. Но, пока они выплескивали свое возмущение, сотни присутствующих слаженным хором пели военную песню: «Все друзья, защищавшие то, что принадлежало другим, / Лежат, похороненные здесь».

«Старик, проходящий мимо»

Французы и англичане все эти годы сражались, сидя бок о бок в грязи, и всегда были недовольны решениями командования, пока 26 марта 1918 года не кончилось двоевластие в армии: войска союзников возглавил французский маршал Фердинанд Фош. За год до этого правительству Франции удалось выработать общий взгляд на ведение войны: в 1917 году французская политика наконец перестала напоминать драку мальчишек на школьном дворе, которую некому остановить из-за отсутствия сильного лидера.

Итак, в 1917 году президент Пуанкаре, пересилив себя, назначил премьером врага – Жоржа Клемансо, человека, которого поражение, нанесенное Бисмарком его стране в 1870 году, преследовало как непрекращающийся кошмар. Несмотря на эмоциональный и импульсивный характер, Клемансо умел мастерски налаживать отношения в политике. Сообщения о визитах премьера на фронт и его фотографии в окружении солдат воодушевляли и войска, и население.

Наступил критический момент. Немцы стояли на пороге победы. Кайзер Вильгельм II ожидал ее с минуты на минуту. Только сильное контрнаступление могло расстроить их планы.

Вторая битва на Марне началась. Как и во время битвы при Ватерлоо – лебединой песни Наполеона, – для победы понадобились свежие силы. И союзники одержали победу – благодаря вступлению в войну Америки, приславшей десятки тысяч солдат подкрепления.

Усталая немецкая армия не смогла одолеть превосходящие силы противника, генерал Эрих Людендорф понял, что ему необходимо срочно действовать, и предложил перемирие. Это случилось 11 ноября 1918 года.

Между тем я уже добрался до Триумфальной арки. Было полседьмого вечера. Теперь здесь – памятник погибшим, могила Неизвестного солдата. Но, хотя имени его никто не знает – известно, кто и как его выбрал. В ноябре 1920 года ветеран войны Огюст Тин получил задание: выбрать среди погибших солдат, чьи имена не смогли определить, того, кто станет символом всех солдат, павших в Великой войне. Из погибших на полях величайших битв войны выбрали восемь тел. И положили их в восемь поставленных в ряд гробов. «Мне пришла в голову простая идея, – вспоминал Огюст Тин. – Сам я воевал в шестом армейском корпусе. А номер моего полка был 132, и сумма цифр тоже равнялась шести. И я решил, что выберу шестой по счету гроб».

Это и были те самые останки, возле которых ежедневно несут почетный караул солдаты. Ветеранские организации исполняют эту почетную обязанность по очереди, в соответствии со специальным расписанием.

Ветер улегся. Раздались звуки «Марсельезы». Ничего, во время торжественных церемоний эта кровожадная песня до сих пор необходима. «Пусть кровью вражеской напьются наши нивы!»[42] – летит, подгоняемая шквальным ветром вдоль Елисейских полей. Я, словно щитом, прикрываюсь мелодией песни Лео Ферре «Ты не вернешься назад» (Tu'n en reviendras pas, 1961), и она приводит меня, как всегда, к тексту Луи Арагона.