Шанталь. Против течения

Мгновения растянулись в часы неизвестности. Сколько времени прошло – никто не знал. Однако все плохое, как в равной степени и хорошее, в этом мире имеет обыкновение заканчиваться. То же самое произошло и со штормом: ветер понемногу стал стихать, а вместе с ним и тучи, несущие дождь, постепенно рассеялись. Небо на горизонте посветлело, рождая в груди несчастных свидетелей морского разгула надежду на счастливое спасение. Смертельно уставшие, промокшие до нитки, но безмерно счастливые оттого, что сумели спастись, они, не осознавая, что делают, бросились в объятия друг друга. Нет, это не были объятия любовников, но товарищей и верных соратников, сумевших общими усилиями выстоять в схватке с самой смертью.

Глава 33

Последствия разгулявшейся стихии оказались поистине плачевными: рухнула бизань-мачта, а вместе с ней снесло и часть нижних парусов вместе с прикрепленным к ним грузом. Через пробоины, полученные вследствие пушечных ударов, в трюм и помещения на нижней палубе затекла вода, безнадежно испортив большую часть съестных запасов и намочив бочонки с порохом. Но больше всего природа пошалила в капитанской каюте. От сильных ударов волн разбились окна, и теперь все содержимое помещения, а также карты и морские приборы плавали в соленой воде вперемешку с битым стеклом…

От разрушений избавлялись всем миром. Никто не жаловался, все радовались тому, что чудом удалось спастись. Однако все также понимали, что в том состоянии, в каком находилась шхуна, до Тахмиля ей не дойти. После некоторых споров с помощниками капитан принял решение немного изменить курс и встать на якорь недалеко от берегов небольшого европейского портового государства, где знал тех, кто помог бы ему с ремонтом судна, и где собирался пополнить запасы провизии.

Уединенная бухта была идеальным укрытием для корабля, чья команда не желала привлекать к себе излишнего внимания. Укрытый с трех сторон скалами «Смерч» с частью команды стал на якорь, в то время как капитан с дюжиной матросов на двух шлюпках направились в сторону небольшой рыбацкой деревушки «Шеллё партйан», что в приблизительном переводе значило «Русалочий берег», расположенной приблизительно в одном лье от столицы. Староста рыбаков, пользующийся у земляков завидным уважением и неоспоримым авторитетом, корысти ради не брезговал торговать с заезжими пиратами и контрабандистами, взамен чего те не трогали ни его, ни его соплеменников. К нему-то и собирался обратиться капитан, прежде не раз имеющий с ним общие дела.

Я была в ярости. Несмотря на то, что фактически благодаря моей своевременной помощи нам удалось спастись, записывать мне это в заслуги никто не торопился. Более того, мне безапелляционным тоном запретили покидать борт корабля. Категорически. И это несмотря на то, что я обещала вести себя тише воды ниже травы ради возможности вновь ощутить под ногами твердую землю и хотя бы на сутки забыть о постоянной качке.

Возле оставшейся на борту шлюпки несли вахту четыре человека, так что сбежать на ней не представлялось возможным. Даже Ренард, с которым после его выздоровления у нас состоялся весьма откровенный разговор, в ходе которого выяснились его родство с капитаном и причины многолетней ненависти, а также получивший окончательный отказ от восстановления прежних отношений со мной, на все предложения бежать отрицательно мотал головой, мотивируя свое решение тем, что без необходимых средств и связей нам в чужой стране попросту не выжить.

Я и сама все прекрасно понимала, но как объяснить им всем, что не вовсе не горю желанием плыть вместе со всеми к оплоту пиратов? Все, что мне было нужно, это добраться до берега и постараться найти того, кто поможет мне продолжить путь в Италию, куда, собственно говоря, и лежал мой путь с самого начала. Благодаря многочисленной бабушкиной родне я собиралась укрыться как от шпионов французского короля, так и от ищеек мятежного генерала, жаждущего смерти последней Баттиани. И сейчас, видя, как все мои планы грозили сорваться по вине пиратского капитана, я только и могла от бессилия скрипеть зубами и сверлить убийственными взглядами всякого, кто осмеливался со мной заговорить.

Но через трое суток кое-что произошло. Пока часть оставшейся на корабле команды дружно ремонтировала повреждения, а другая уже дважды привозила съестные припасы и бочонки с порохом, я сидела, прислонившись спиной к мачте, прямо на деревянном полу палубы, и чтобы хоть как-то отвлечься от грустных дум, безуспешно пыталась починить разорванную сеть. Внезапно я услышала за спиной чей-то шёпот:

– Не поворачивайся. Кивни, если меня слышишь, – и после того, как я выполнила то, о чем меня просили, и, склонив пониже голову, сделала вид, что целиком поглощена работой, мой таинственный собеседник продолжил: – Позади тебя веревка. Незаметно спрячь ее под одеждой. Как стемнеет, жди сигнала. Сразу после того, как перед отбоем пробьют в склянки, беги в капитанскую каюту и привяжи веревку к открытому окну. Все, что тебе будет нужно потом, это спуститься по ней вниз, где я буду ждать тебя со шлюпкой.