Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Еще не ставший монархистом, Вожуа мог разделять идеи Барреса, но приводимое Жоли утверждение участника событий Робера Лоне, что программа «Action française» на раннем этапе существования фактически была их воплощением (NAF, 132), не подкреплено ничем, кроме все тех же публичных любезностей. Баррес нуждался в группе поддержки, которую готов был возглавить, но на эту роль новое движение не годилось. Поэтому в феврале 1900 г. он согласился стать почетным председателем правления Националистической ассоциации молодежи, основанной Камилем Жарром, союзником и соперником Вожуа, но предприятие оказалось недолговечным (NAF, 140–146, 254–258).

Видел ли Баррес в 1899–1900 гг. «соперника» в Моррасе, как утверждает Жоли (NAF, 126, 255)? Полагаю, нет: «принц молодости» был куда известнее и популярнее, причем не только в националистических кругах. Считал ли Моррас Барреса «учителем» (NAF, 128)? Серьезных оснований для такого утверждения нет, а льстить единомышленникам Моррас умел так же хорошо, как изничтожать противников.

Не скрывая разногласий с Моррасом, Баррес оказал финансовую и моральную помощь журналу, который в конце 1900 г. находился на грани закрытия, и рассчитывал на ответную любезность – например, на рекламу романа «Их лица», который заканчивал. 12 июня 1901 г. он председательствовал на собрании по случаю второй годовщины «Action française» и после программного выступления Вожуа, наконец публично объявившего себя монархистом, произнес приветственную речь, но заявил о неприятии его новой позиции (SDN, I, 131–136). Вскоре после этого Баррес вступил в Лигу патриотов, а после смерти Деруледа в 1914 г. стал ее председателем. Бенвиль, младший друг и единомышленник, но прагматик и скептик в политике, «никогда не мог понять, как выдающийся писатель Баррес мог последовать за демагогом Деруледом» (DDB, 35).

30 июля 1901 г. в Шарме умерла горячо любимая мать Барреса. «С ней связано формирование всех моих идей, – писал он Моррасу 2 августа из родного города, благодаря за соболезнования. – Я чувствую Мец, потому что матушка жила там в детстве. <…> Я чувствую Страсбург, потому что маленьким мальчиком жил там с ней до войны» (ВМС, 333).

Личные горести усугубили временное разочарование в политике[101]. 12 сентября Баррес известил Морраса об уходе из Лиги французской родины и из деруледовской газеты «Le Drapeau», которую в мае согласился редактировать, а также об отказе участвовать в следующих выборах – ради литературной работы (ВМС, 334). «Да, я покидаю бесплодную борьбу, – писал он одному из соратников 18 октября, – и не хочу быть ни кандидатом, ни депутатом, поскольку политический национализм кончился. Меня интересовало лишь одно: внести национальную точку зрения в общественные дела»[102].

В апреле 1902 г. Баррес подвел предварительные итоги двухтомником статей и речей «Сцены и доктрины национализма», который, несмотря на сиюминутность текстов, стал классикой националистической мысли. Руководство Лиги, потерпевшей разгромное поражение на майских выборах 1902 г., в конце года убедило Барреса выступить ее кандидатом на довыборах в 4-м округе Парижа, но и эта попытка оказалась неудачной. Разочаровавшись в коллективных действиях, Баррес сам занялся своей карьерой, которая в 1906 г. увенчалась избранием во Французскую академию (со второй попытки) и в Палату, депутатом которой он оставался до смерти.

В парламенте Баррес считался правым, но не входил в партии и группы и, отказавшись от борьбы за министерские портфели, сохранял независимость, чем вызывал «не только восхищение, но всеобщее уважение и почтение» (GDO, 118). «Я выступаю только тогда, когда мне есть что сказать по вопросу, который я знаю», – говорил он[103]. Критикуя школьную и церковную, антикатолическую политику радикальных правительств, Баррес, в отличие от Морраса, не посягал на основы республики и не стремился свергать кабинеты, как Клемансо.

«Я вижу самого себя в нашей истории, в нашей литературе, где царят порядок и чувство чести. <…> Я жажду, чтобы Франция, точнее, французский идеал – идеал Ронсара, Расина, Шатобриана, Корнеля, Наполеона – продолжал цвести. Я не хочу, чтобы он искажался. Вот почему я консерватор и не желаю, чтобы кто-то расшатывал французское государство» (МСВ, 250).

В начале 1910-х годов, когда Баррес, по собственным словам, «устремился от национализма к католицизму» (МСВ, 524), молодежь стала отходить от него. Обожатели и подражатели «восхищались художником и признавали заслуги патриота» (MHS, 15), но, не получив четких ответов на вопросы «о главном», шли в ученики к Моррасу или к католику-моралисту Шарлю Пеги, если этика увлекала их больше, чем политика. Если Баррес и мог видеть в Моррасе «соперника», то в эти годы.