Шарлатан

Однако в разрез с подобными мизантропическими шутками к своему здоровью он относился с большой серьезностью. Его ипохондрия датируется по крайней мере с начала августа 1915 года, когда он обратился в больницу Джона Гопкинса с жалобой на «постоянное неприятное ощущение в языке». К началу двадцатых его личная папка с надписью «Болезни» была переполнена. Джордж Джин Нейтан клялся, что в целом потоке писем, которых долгие годы слал ему Менкен, ни одно письмо не обошлось без упоминаний о каком-нибудь «гипотетическом физическом недуге». Бесконечная череда, где одна хворь сменяла другую, будь то – обратимся теперь к самому Менкену – сенная лихорадка, геморрой, «жестокая подагра», «вмятина на левой гланде, где ткань повреждена и сидит пробка», «кислая отрыжка», ларингит, «прыщик в носу (прошел)», «похожее на бородавку образование на коленкой чашечке», и так без конца.

Глубокий скептицизм в сочетании с острой потребностью мыть руки по пятнадцать-двадцать раз на дню порождали вопиющую двойственность в отношении медиков и медицины как профессии. То все врачи проходимцы и бандиты, то он преисполняется к ним чувством, граничившим, по выражению его брата Огаста, «с тем благоговением, которое католик испытывает к священникам». В будущем нигде так ярко не проявилось это противоречие, как на поле великих сражений вокруг проблемы желез.

Перспективу поработать на «Меркьюри» Фишбейн воспринял с восторгом. Увлекаясь и этимологией, он сам вызвался прослеживать происхождение слов, принятых потом как медицинские термины, для Менкена, занятого тогда написанием труда по американскому варианту английского. (Первый результат – это письмо Менкену: «Дорогой мистер Менкен, к настоящему прилагаем в отдельном конверте… результат наших изысканий касательно слова «слабоум».) Фишбейн с головой погрузился в работу над своей первой статьей для журнала, где разносил в пух и прах остеопатию, называя ее шарлатанством. Когда в январе 1924 года вышел первый номер «Меркьюри» со статьей «Шумиха вокруг желез» фармаколога и химика Л. М. Хассея, это был верный знак того, что шумиха все еще не утихла.

Вдохновленные примером доктора Шарля Эдуара Броуна-Секара, этого ренегата из среды гарвардской профессуры, исследовавшего старческий эротизм и еще в 1889 году потрясшего Париж изготовлением тестикулярной эмульсии, все последующие годы ученые проводили важные регулярные эксперименты, обеспечившие действительно прорывные открытия в области изучения желез. Самое впечатляющее из таких открытий относится к 1921 году, когда Фредерику Гранту Бантингу и Джону Джеймсу Маклеоду удалось выделить инсулин – гормон, производимый поджелудочной железой. За открытие, ставшее одним из этапов в лечении диабета, эти канадские ученые в 1923 году удостоились Нобелевской премии.

Но сама грандиозность этого открытия – только посмотрите, что, оказывается, может делать железа! – подбросила очередную охапку хвороста в пламя помешательства по поводу омоложения, а разоблачители типа Фишбейна еще больше стали подвергаться нападкам и осмеянию.

Были ли все эти раздуватели пламени искренними в своей вере? Необязательно. Некий американский доктор как-то заметил, что некоторых из его коллег интересовали главным образом деньги и возможность потуже набить кошелек. И все же восхищение зашкаливало, и восторженные отзывы следовали один за другим – например, из французского Милля, где, как уверяли, удалось наладить «пересадку щитовидных желез преступников отсталым детям». Доктор Уильям Дж. А. Бейли, директор Американской лаборатории эндокринологии, обратился к собравшимся на конференцию в Нью-Йорке со словами столь высокопарными, словно речь шла о запуске космического корабля: «Мы купировали отклонения в развитии, победили болезни, старость и, можно сказать, самую смерть при помощи желез!» – провозгласил он. Воспользовавшись фокусом с железами, знаменитого маньяка Гарри Фо, убившего архитектора Стэнфорда Уайта и помещенного в психиатрическую лечебницу, можно превратить в «полезного члена общества». И наоборот, детективы, идя по следу преступника, станут опираться на данные гормонального анализа – этот метод уже проник в романы, подобные повествованию Миньон Эберхарт: