Шарлатан

Наряду с трансплантацией обезьяньих тестикул мужчинам Воронофф начал практику пересадок яичников шимпанзе женщинам (а-ля операция миссис Ститтсворт). Далее последовала единичная обратная трансплантация: яичник женщины был пересажен шимпанзе. Затем обезьяне по имени Нора ввели сперму мужчины. (Единственным результатом данной операции стал выход романа Фелисьена Шамсора «Нора – обезьяна, ставшая женщиной», повествовавшего о приключениях недомадемуазель в «Фоли-Бержер».)

Воронофф рискнул попытать счастья и на ипподромах… В декабре 1923 года он решил вернуть молодость ветерану – старому жокею Айяле, бывшему чемпиону, пересадив ему железу жеребца. Его попытка провалилась: жеребец бился в судорогах под наркозом, после чего скончался. Несмотря на это, Воронофф вскоре предпринял аналогичную попытку, на сей раз более успешную: «Конь хорошо себя чувствует и через несколько недель возобновит тренировки перед скачками». Все это время журнал «Сайентифик американ» восхвалял его успехи, а пресса печатала свидетельства. Артур Эвелин Лиардет, престарелый клиент-англичанин, предложил журналистам пощупать его молодые бицепсы. «Воронофф говорил мне, – сообщил он, – что, когда я вновь почувствую, что старею, он повторит операцию, которую может делать до трех раз. А если так, то я протяну до ста пятидесяти!»

Если у Вороноффа имелся Лиардет, то соперничавший с ним доктор Штейнах мог всегда сослаться на британца, осчастливленного им лондонского бизнесмена Альфреда Уилсона, который подвергся проведенной австрийцем протовазэктомии и пребывал в таком восторге от результатов – он чувствовал себя так, будто двадцать лет с себя скинул, – что даже арендовал королевский Альберт-Холл, чтобы прочитать лекцию о случившемся с ним преображении. Накануне назначенной лекции Уилсон стал ощущать боли в груди. Окружающие, посмеиваясь, объясняли это новой привычкой по-тарзаньи бить себя в грудь, но боли окончились остановкой сердца и смертью Уилсона.

Однако фантазия уже правила бал, не оставляя места правде. Вена носила на руках Штейнаха, превознося его новаторский метод наложения лигатур на сосуды. По сравнению с Вороноффым притязания Штейнаха звучали умереннее: «Мы не позволим себе стать постановщиками комической оперы-буфф по предотвращению старой грымзы в юную деву головокружительной красоты, – предупреждал он, – но при наличии благоприятных обстоятельств мы сумеем продлить период продуктивности и работоспособности и дадим пациенту возможность вернуть себе если не красоту юности, то ее порывы и желания». Старческое одряхление он решительно объявил «процессом обратимым».

Зигмунд Фрейд лег под нож Штейнаха в ноябре 1923 года. Боровшийся со злокачественной опухолью во рту, шестидесятисемилетний Фрейд надеялся, что операция по крайней мере приостановит развитие болезни и вернет ему вкус к жизни. Десятилетия спустя доктор Гарри Бенджамин, бывший в свое время коллегой Штейнаха, уверял, что Фрейд говорил ему лично «о своем большом удовлетворении результатом. Его общее состояние улучшилось, он взбодрился и даже посчитал, что злокачественный нарост на его челюсти стал меньше. «Пока я жив, и незачем больше об этом говорить», – сказал он мне на прощание». Другие, правда, утверждали, что великий психолог счел операцию бессмысленной.

Так или иначе, сам Фрейд молчал, зато говорила книга Гертруды Атертон «Черные быки», прославившая Штейнаха на всю Америку и превратившая его в яркую звезду, сиявшую на американском континенте. Сюжет этого самого читаемого в 1923 году романа, продажи которого побили даже «Джентльмены предпочитают блондинок» Аниты Лус, был закручен вокруг реальных лечебных манипуляций по омоложению женщин. В романе Атертон молодая Мэри Огден направляется из Америки в Австрию. Через много лет из Европы прибывает таинственная и тоже молодая мадам Заттиани, ошеломляющая нью-йоркское общество известием, что она не кто иная, как – да-да! – та самая Мэри Огден, помолодевшая благодаря доктору Штейнаху, облучавшему радием ее яичники. Журналист по фамилии Клеверинг, влюбившись в нее, блуждает в дебрях метафизики: «Быть может, это величайшее открытие всех времен, однако… На подлинную молодежь оно ляжет тяжким бременем. Вражда и ненависть трудящихся и капиталистов друг к другу померкнет в сравнении с этим новым антагонизмом между подлинной молодежью и теми, кто обманул свой возраст. Ведь если мужская производительная способность, не говоря даже о женской, повысится, а активный период мужчины еще и продлится, возникнет угроза перенаселенности, что побудит законодателей признать решительную правоту евгеники, необходимость контроля над рождаемостью, стерилизации нездоровых и негодных и вытеснения нежелательных рас».