Читаем Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы полностью

Логика дьявола очень убедительна, не правда ли? Трудно себе представить строптивого покойника, который вступит в полемику со своим убийцей и потребует, чтобы ему вернули обманом отнятую жизнь, а также кальсоны. Это, действительно, смешно. Покойник, он на то и покойник, что он на все согласен и никогда ни на что не возражает. К Икрамов обвинил М. Булгакова в том, что в его романе оправдан и воспет страшный союз – «союз жертвы с палачом».[78] Он пишет: «Тут предсказано и художественно обосновано возникновение самого „страшного союза, союза жертвы с палачом“». Нам же кажется, что страстная речь Азазелло в защиту только что совершенного им подлого убийства – это злой булгаковский сарказм по поводу трогательной сцены полного взаимопонимания убийцы с покойником. Но если это не так и мы соглашаемся понимать финал романа «Мастер и Маргарита» как happy end, то мы должны также признать, что, например, смерть Осипа Мандельштама на нарах – это счастливый конец жизни поэта, ведь его мучения, наконец, окончились. Однако известно, что до самой смерти замученный Мандельштам сходил с ума от страха, боясь, что его отравят, и не понимал своего счастья быть отравленным, предпочитая смерти даже не подвал, а нары барака для зэков.

Финал романа «Мастер и Маргарита» – это по-настоящему серьезное испытание читателя на нравственную стойкость, на способность сопротивляться логике дьявола, его способности соблазнять, отводить глаза от страшной почти невыносимой правды.

Эпоху, в которую жил Булгаков, Ахматова в «Реквиеме» определила так:

Это было, когда улыбалсяТолько мертвый, спокойствию рад…

Неужели же мы должны признать, что эта улыбка мертвого, наконец обретшего покой, оправдывает его палачей?

В романе есть один, как нам кажется, показательный эпизод, который вроде бы выглядит как избыточный, если не лишний, но в свете интересующей нас темы оправдания убийства, он очень выразителен. Это комическая сцена игры в шахматы Воланда с Бегемотом, когда проигравший кот никак не хочет признать поражение и продолжает изворачиваться, развлекая шутовским поведением всю компанию чертей.

«– Ты сдаешься или нет? – прокричал страшным голосом Воланд.

– Разрешите подумать, – смиренно ответил кот… Думал он долго и наконец сказал: – Сдаюсь.

– Убить упрямую тварь, – шепнул Азазелло (ММ-2. С. 717).

Эта реплика Азазелло кажется нам чрезвычайно психологически выразительной. Азазелло – палач-профессионал. Произнесенное им слово слетает с его губ на рефлекторном уровне, почти неосознанно. Он по долгу службы постоянно имеет дело с «тварью», сопротивляющейся смерти, и этот поединок всегда заканчивается убийством «твари», но она – «тварь» – до конца не желает признавать, что борьба с палачом бессмысленна и обречена на поражение. «Тварь» всегда упряма в своем глупом желании жить, и палач всегда презирает «тварь» за эту глупость, за это упрямство, за нежелание признать очевидный факт превосходства палача над жертвой, короче говоря, «тварь» не хочет сказать «сдаюсь», как это обязательно сделает любимый шут Воланда, нутром понимающий, как угодить своему хозяину. Зато в финале романа Булгакова мы видим трогательную сцену наконец-то достигнутой палаческой утопии – гармонии и взаимопонимания палача и его жертвы. «Упрямая тварь» наконец-то убита. И торжествующий палач получает похвалу и оправдание из уст самой «твари». Наконец-то Азазелло слышит от убитой им «твари» одобрение и оправдание полезности и разумности своей миссии палача. В этом эпизоде Булгаков довел до логического предела эпохальный абсурд, который был бесстыдно явлен миру, например, в открытых процессах 30-х годов. На этом мотиве «союза жертвы с палачом» как тоталитарной утопии построено все здание блистательного романа В. Набокова «Приглашение на казнь», написанного также в 30-е годы и зафиксировавшем всеобщее безумие по обе стороны границы.

Несомненно, в финале романа скрыт горький сарказм, Булгаков не может не знать, что его читатель охотно постарается не заметить того факта, что казнь героев состоялась, и увлеченно будет следить за тем, как красиво и уютно постарается обустроить автор «последний приют» героев романа. Навевая читателю «сон золотой», набрасывая «покрывало Майи» над зияющей бездной, наш автор – настоящий мастер, фокусник-иллюзионист – способен отвести глаза читателя от черного провала и волшебной грезой успокоить тревогу того, кому слышен грозный тихий гул исчезающей реальности.

Перейти на страницу:

Похожие книги