Шекспир

В то же самое время, как Хел собирает все свое мужество, чтобы начать изменять себя, и мастерским ударом убивает Хотспера, сэр Джон Фальстаф, обязанный собрать пехотинцев, рекрутирует несчастных бродяг. Он вытаскивает их из тюрем, а от свободных и здоровых граждан он принимает вино, которое освобождает их от службы у короля. Фальстаф приближается к полю сражения как можно медленнее, чтобы не рисковать получить случайный удар. В его седельных кобурах самое основное, то есть бутылка хереса, а не пистолеты. Несмотря на это, мужество изменяет ему.

Он притворяется мертвым на поле сражения, в то время как в двух шагах от него Хел побеждает Хотспера, убивает его и оставляет на месте своего доблестного врага. Но отказаться от чести для Фальстафа не значит оставаться пассивным там, где было бы уместнее действовать. После того как Хел, посчитав его мертвым, сказал над ним надгробную речь и ушел, он поднимается и наносит мертвому Хотсперу рану в ляжку, кладет его себе на спину и идет похвастаться своим успехом перед королем. А Хел поражен, увидев его живым. Уже объяснивший, что он убил Хотспера, Хел вскрикивает, когда Фальстаф заявляет о своей победе над тем, чье тело он принес. «Как мир падок до лжи», замечает Фальстаф, в то же время описывает воображаемое сражение, которое длилось, по его мнению, целый час.

Хел испытывает некоторое разочарование от своей собственной победы. Цена его превращения в храброго рыцаря предстает перед ним со всей ясностью, когда тело самого храброго из воинов вражеского лагеря оказывается на спине самого циничного из фанфаронов его собственного лагеря. В этой сильной и гротескной картине с полным основанием видим фигуру Порока, несущего на своей спине мертвое рыцарство. Шекспир заставляет умереть рыцарство.

Эго не означает, ни что Фальстаф якобы эмблема нового мира, ни что его планом было свержение старого мира. Он даже вневременная фигура, и именно это обеспечивает его успех. Фигура абсолютного эгоизма, всеобъемлющей подлости, обоснованная сознанием, которое никогда себя не обманывает. Разговоры Фальстафа и Хела самые блестящие из всего шекспировского театра, их отличает игра слов. Они — дуэль, где каждый противник как знаток оценивает таланты другого и где у Фальстафа всегда вид победителя за счет привилегии возраста и цинизма, так как его цинизм без границ.

Отстранение Хелом, ставшим королем, является ударом, от которого Фальстаф не может оправиться, его смерть перенесена в пьесу «Генрих V». Шекспир жертвует своими второстепенными героями. Он в них больше не нуждается полотно закончено.

ДВЕ ТРАГЕДИИ И НОВЫЙ ТЕАТР

Как в начале, так и в конце рассматриваемого в этой главе периода, Шекспир уступает соблазну трагического. Употребив это слово, нужно тотчас же умерить его мрачный смысл. В то время как в классической традиции речь идет о радикальном характере жанра, в английской традиции того времени это скорее доминирование, и, следовательно, нужно говорить о трагической доминанте.

«РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА»

Дата создания «Ромео и Джульетты» вписывается в вилку из трех лет (1594–1596) с основательной вероятностью, что она была написана в 1595 году. Шекспир, исходя из повествовательной поэмы Артура Брука «Ромео и Джульетта», создает миф, становящийся универсальным, а Верону превращает в столицу настоящей и преследуемой любви. Пьеса начинается как сентиментальная комедия. Первое различие с классической традицией видим в том, что ссора, которая будет называться «корнелианской», урегулирована случайно, а не в результате обдуманного решения. Стремясь разъединить Тибальта и Меркуцио, Ромео нечаянно дает случай первому смертельно ранить второго. Ромео мстит за него и убивает Тибальта. Он вынужден жениться на Джульетте тайно, и первая брачная ночь проходит в постели трагедии и любви. Веревочная лестница, простой романтический аксессуар в «Двух веронцах», здесь становится символом любви, более сильной, чем ненависть и смерть, тем, чем является нить Ариадны, которая выводит Тесея из лабиринта. Уход Ромео ранним утром не является ни прощанием с молодой женой из-за другой, ни подчинением воле богов, как в различных версиях мифа о Тесее. Нужно просто спасти свою жизнь, чтобы у любви был шанс. По случаю этого ухода Шекспир вводит новшество драматизирует рассвет. На этот раз хронография, до сих пор более или менее торжественный и выспренный вербальный процесс, обстоятельственное отступление, а иногда включенное в драматическое действие, становится центром спора между главными персонажами: