Шел четвертый год войны…

— Убей меня бог, но по нашим следам едут мотоциклы, — уверенно сказал Журба.

— В таком случае, отойдем в сторону, — сказала Надежда и быстро пошла в чащу. За ней последовали остальные. Там они все четверо легли за деревьями. Не прошло и трех минут, как на перекресток выехали три мотоцикла с колясками. Выехали и остановились. Разведчики лежали совсем близко от дороги и слышали каждое слово немцев. Это были эсэсовцы, восемь человек.

— Вряд ли они забрались так далеко, герр обершар-фюрер, — сказал один из них.

— Не- знаю. Знаю, что они проехали через третий пост и болтаются где-то в зоне.

— Куда им деться? Отсюда не выберется даже мышь.

— Я вернусь на большую дорогу к повороту, — сказал старший. — Вы, Цинге, проскочите направо. А вы, За-укель, — налево. Где бы их ни обнаружили, немедленно доставьте ко мне.

Эсэсовцы расселись по мотоциклам, моторы завыли, затрещали, и мотоциклы разъехались в разные стороны.

— Нас уже ищут, — сказала Надежда. — Журба, что вы слышите?

— Ничего, командир. Все как будто под землю провалились, — ответил после короткой паузы разведчик.

— Но направление этого шума вы помните?

— Левее нашей дороги, командир, — уверенно ответил Журба.

— А вы что скажете? — обернулась Надежда к Артуру и Птахину.

— Мне тоже казалось, что шум был слева, — подтвердил Раммо,

— Точно слева, товарищ капитан, — сказал Птахин.

— В таком случае, мы пойдем туда; Мы должны узнать, что все это значит, — твердо сказала Надежда.

Они двигались по сплошному лесу примерно полчаса строго на запад. И дважды за это время впереди возникал похожий на жужжание гигантского жука звук. Возникал и пропадал. Третий раз они услышали его совсем рядом. И вдруг Журба хлопнул себя ладонью по лбу. Хлопок был еле слышен. Но он прозвучал так неожиданно, что все мгновенно обернулись к нему.

— Боже ж мой! Это же какая-то железяка ездит по рельсам! — шепотом проговорил он.

— Что? По рельсам? — не поверила Надежда.

— Конечно. Вы послушайте.

— Откуда тут взяться рельсам? Ветка проходит с восточной стороны зоны.

— Этого я не знаю, командир, — не стал спорить Журба. — Но то, что она катится по рельсам, это так же точно, как то, что мы сегодня не обедали и не ужинали.

Прошли еще метров сто и неожиданно остановились перед проволочным забором на бетонных кольях. Но даже не это поразило разведчиков. Было еще темно. Но уже можно было разглядеть на ближайших столбах, что проволока висела на белых изоляторах. И опять Надежда вспомнила то, о чем говорил Парамонов: «Мы ее резать, а из нее искры летят». Проволока была под током. Но что за ней прятали немцы? Воинские части за таким забором не стоят. Новые, прибывающие на фронт формирования за такой оградой тоже не дислоцируются.

Снова началось таинственное гудение, а еще немного погодя разведчики поняли, что впереди катится железнодорожный вагон. Катится плавно, грузно, изредка постукивая на стыках рельс. И еще они поняли, что его толкает или тащит дрезина, потому что чистый лесной воздух неожиданно наполнился прогорклым запахом сгоревшего синтетического бензина. Шум проплыл мимо, а никто так и не узрел ни очертаний этих вагонов, ни этой дрезины. Надежда не верила сама себе: не могли же они раствориться в воздухе! Неясно было и другое: если эти вагоны действительно двигались по рельсам, то почему же до сих пор эту дорогу ни разу не удалось обнаружить с воздуха? Десятки раз опытнейшие воздушные разведчики пролетали над лесом, а не зафиксировали ее ни визуально, ни на фотопленке? И в то же время каждый раз привозили данные о том, что со станции Панки в северо-восточное направлении проследовали два, а то и три железнодорожных состава.

Разведчики лежали у проволочного забора, бессильные что-либо предпринять. Немцы не вырубили лес возле забора, как это они делали обычно. И, стало быть, наверняка в достаточном количестве соорудили здесь всяких оттяжек, отводок и прочих хитроумных приспособлений, миновать которые в темноте было совершенно невозможно без того, чтобы не поднять тревогу по всей зоне. А, не преодолев забор, не продвинувшись вперед еще на полсотни метров, нельзя было разгадать тайну особой зоны леса «Глухого». Время шло. Гул и стук послышались снова. И вдруг, когда они стали слышны наиболее четко, откуда-то из-под кустов вылетела крохотная искорка, поднялась вверх над деревьями и погасла. А немного погодя следом за ней сумерки просверлил и второй красноватый огонек. И тогда молчаливо лежавший возле Надежды Птахин вдруг плюнул облегченно:

— Вот сволочи! Да они же ее по траншее провели! — сказал он и крякнул с досады, — это же надо додуматься.

— Как по траншее? — не поняла Надежда.