Шепот пепла

Проем между скалами сужается, становится толщиной с волосок, а потом и вовсе исчезает. Калеку накрывает тьма. В ее глубине вспыхивает черное солнце. Лучи-щупальца опутывают Астре. От прикосновения к ним руки рассыпаются. Плоское светило поет прощальную песнь хриплым голосом Элиаса.

Глава 23 Водный бог

Суевериями полнится и живет Сетерра. Я бывал во многих местах, изучал, наблюдал и сравнивал. Разнится многое: в одних местах люди почитают за божество только черное солнце, в иных придумывают идолов помимо него, а кто-то до сих пор молится дозатменным и носит их знаки.

У всех свои традиции рождения и смерти, и смерти особенно. В Соаху и большинстве западных стран мертвых принято укладывать на белый шелк, а после чернодня завязывать прах в узел и где-нибудь закапывать. На Валааре их тоже отдают затмению, но после развеивают в пустыне. В Намуле кто-то отдает тела торфяным топям, другие погружают в пучину пепел, закупоренный в бутылки. В некоторых местах встречаются даже воздушные гробы на подпорках – для прималей, которые, согласно поверьям, не принадлежат ни почве, ни небу и должны оставаться где-то между ними. В северной части Руссивы, по слухам, есть ледяные кладбища, расположенные в больших снеговых пещерах, а в Эммедике почивших и вовсе закапывают в землю.

Что до традиций малых народностей, среди которых огромное число язычников – то мне не хватит и двух книг, чтобы описать их все. Обычно мертвых делят между богами, одних топя, других сжигая, третьих отдавая черному солнцу или ветру. Но что самое страшное – в самобытных культурах некоторых племен не делают различий между погибшими и порчеными, принося в жертву тех и других.

(Из черновиков книги «Племя черного солнца» отшельника Такалама)

* * *

О-в Таос, Южная роща

10-й трид 1019 г. от р. ч. с.

– Я же сказал вам не лезть в воду! – первое, что смог выпалить Хинду, забирая из рук мальчишки ревущую, наглотавшуюся воды Лиссу.

Дети тут же обступили ее и теперь горланили всем скопом, а Хинду пялился на незнакомца. У мальчика были глаза испуганной газели – большие, карие и беспокойные. Казалось, он хочет сорваться с места и убежать, но почему-то стоит. Одет он был странно – в одну коричневую повязку с побрякушками, и волосы носил короткие, как у изгоев. Это настораживало.

– Ты кто? – спросил Хинду, не сообразив для начала поблагодарить спасителя.

– Цуна, – звонко ответил паренек.

Хинду понял, что перед ним девочка, и смутился.

– Ты чего голая-то ходишь?! – воскликнул он, отворачиваясь и неизбежно краснея.

– Где это я голая? – удивилась Цуна, оглядывая себя. – Я одетая! Так же, как ты!

Она указала на плавательные шорты Хинду. Тот накинул на собеседницу пестрое покрывало, нагретое галькой.

– Ты откуда такая? – спросил он сурово. – Чего по нашим местам шастаешь?

– С острова, – подумав, ответила Цуна и сунула покрывало обратно Хинду. – Сам его носи. Мне жарко.

– Да ты же девочка! Прикрылась бы! – возмутился паренек.

– И что с того? – Цуна ткнула Хинду в загорелую грудь. – Чего тут у тебя от моего отличается?

– Ты откуда?

– С острова! Я тут таоску вылавливала, теперь дальше пойду.

Она быстро зашагала вдоль берега, норовя вот-вот сорваться на бег. Хинду перекрыл ей дорогу.

– А ну постой! – выдохнул он. – Ты из какого племени?

– Я с острова!

– Да мы все тут с острова! Тебя что, в детстве в воде вместо краски купали? Совсем не от мира сего?