Шерли

– Но если любишь детей, это, наверное, не так уж и трудно, – возразила Каролина. – А матери любят своих детей даже больше, чем самих себя!

– Красивые слова, сентиментальные. Видимо, леди, вы еще не знакомы с грубой, практической стороной жизни.

– Но, миссис Йорк, когда я беру на руки малыша – к примеру, ребенка какой-нибудь бедной женщины, – то чувствую, что искренне люблю это маленькое беспомощное существо, хотя я и не его мать. Я бы охотно сделала все, что угодно, если бы мне пришлось о нем заботиться и он находился бы на моем попечении.

– Вы чувствуете! Ну, конечно! Вы руководствуетесь лишь эмоциями и считаете себя утонченной натурой. Но известно ли вам, что со всеми своими романтическими идеями вы дошли до того, что даже выражение лица у вас такое мечтательное, что больше подходит героине какого-нибудь романа, а не разумной женщине, которой предстоит самой пробивать себе дорогу в реальном мире?

– Нет, миссис Йорк, я этого не замечала.

– Тогда посмотрите в зеркало позади вас. Сравните свое лицо с лицом какой-нибудь работницы с молочной фермы, которая встает чуть свет и трудится допоздна!

– У меня бледное лицо, но совсем не сентиментальное, и хотя большинство крестьянок румянее и крепче меня, они, как правило, глупее и вряд ли способны лучше меня пробить себе дорогу в жизни. Я соображаю быстрее какой-нибудь молочницы; следовательно, в тех случаях, когда нужно подумать, они будут действовать наобум, а я поступлю правильно.

– Вот уж нет! Вам будет мешать ваша чувствительность. Вы всегда будете следовать порывам души, а не доводам рассудка.

– Разумеется, я буду часто руководствоваться чувствами, на то Господь и дал их людям. Кого мои чувства прикажут мне полюбить, того и полюблю. Надеюсь, если у меня когда-нибудь будут муж и дети, мое сердце научит меня любить их. И уверена, мои душевные порывы будут достаточно сильны, чтобы пробудить эту любовь.

Каролина горячо отстаивала свою точку зрения, радовалась, что у нее хватило смелости высказать все это миссис Йорк, и ее совершенно не заботили несправедливые и обидные слова, которые суровая матрона может произнести в ответ. Поэтому Каролина только вспыхнула, однако не от смущения, а от гнева, когда миссис Йорк холодно проговорила:

– Не тратьте попусту свой драматический талант. Прекрасные слова, только кто их услышал? Одна пожилая замужняя женщина да старая дева. Здесь явно не хватало неженатого джентльмена. Скажите, мисс Мур, уж не прячется ли за портьерами мистер Роберт?

Гортензия выходила в кухню, чтобы проследить за тем, как готовят чай, и потому, пропустив часть беседы, не поняла ее сути. С озадаченным видом мисс Мур ответила, что Роберт сейчас в Уиннбери. Миссис Йорк рассмеялась:

– Прямодушная мисс Мур! Только вы могли понять мой вопрос так буквально и ответить на него так просто. Ничего-то вы не смыслите в интригах! Вокруг вас могут происходить самые странные вещи, и вы ничего не заметите. Да уж, вы не из тех, кого считают проницательными.

Этот довольно двусмысленный комплимент не понравился Гортензии. Она выпрямилась и нахмурила черные брови:

– Мне с детства говорили, что я отличаюсь проницательностью и рассудительностью.

– Уверена, вы-то никогда не плели интриги, чтобы найти себе мужа, – заявила миссис Йорк. – У вас нет опыта, и потому вы не видите, когда подобными делами занимаются другие.

Каролина почувствовала, что слова благожелательницы поразили ее в самое сердце, чего, собственно, та и добивалась. Она не нашлась что сказать, была совершенно беззащитна, ведь любой ответ означал бы, что удар попал в цель. Миссис Йорк взглянула на Каролину, которая, вся дрожа, смущенно опустила голову и сидела с пылающими щеками, а ее лицо выражало боль и унижение. Почтенная дама решила, что перед ней легкая добыча: эта странная женщина питала врожденную неприязнь ко всем чувствительным и застенчивым леди, особенно если те были юны, нежны и хороши собой. Ей не часто доводилось встречать эти возмутительные качества в одном человеке, и еще реже такой человек оказывался в ее власти, чтобы она могла над ним поиздеваться. В тот день миссис Йорк пребывала в желчном и брюзгливом настроении и рвалась в бой, словно злобная бодливая корова. Она наклонила голову и вновь атаковала Каролину.

– Ваша кузина Гортензия – превосходная сестра, мисс Хелстоун. Те девицы, что пытаются найти здесь свое счастье, вполне способны при помощи небольших женских уловок очаровать хозяйку дома, а потом вести свою игру, не так ли? Да, если не ошибаюсь, вам ведь нравится общество ваших родственников?

– Кого же?

– Я имею в виду мисс Мур.

– Гортензия всегда была ко мне добра.

– Всех сестер, у которых есть брат-холостяк, их незамужние подруги считают очень добрыми!

– Миссис Йорк, – произнесла Каролина, медленно поднимая холодноватый синий взгляд, из которого исчезло смущение. Стыдливый румянец сошел с ее лица, оно побледнело и стало решительным. – Миссис Йорк, что вы хотите этим сказать?

– Я хочу преподать вам урок: может, поймете, чем отличается истинная честность от лукавства и наигранной сентиментальности.