Шерли

– Вы полагаете, я нуждаюсь в этом уроке?

– Большинство юных особ в наше время нуждаются. А вы вполне современная девушка: меланхоличная, субтильная, склонная к уединению, – а это свидетельствует о том, что вы считаете обыденную жизнь недостойной вашего внимания. Но обыденная жизнь – обычные честные люди – гораздо лучше, чем вы думаете. Они-то намного достойнее какой-нибудь романтичной девчонки, которая знает мир только по книгам и даже носа не кажет из-за калитки дядюшкиного дома.

– И это также значит, что вам самим о ней ничего неизвестно! Простите, – впрочем, какая разница, простите вы меня или нет! – вы набросились на меня без всякого повода, и я буду защищаться, не прося извинений. Вы ничего не знаете о моих отношениях с этой семьей. В порыве досады вы попытались отравить их нелепыми и оскорбительными подозрениями, в которых намного больше лукавства и фальши, чем во всем, что я делаю. Да, порой я выгляжу бледной, кажусь застенчивой, но вас это не касается. А еще меньше вас касается то, что я люблю читать и не склонна к сплетням. Вы считаете меня романтичной девочкой, знающей мир только по книгам, но это лишь ваши предположения. Я не делилась своими переживаниями ни с вами, ни с вашими знакомыми. Да, я племянница священника, и это не преступление, хотя вы настолько ограниченны, что думаете иначе. Я вам не нравлюсь, но у вас нет причин меня недолюбливать, а потому лучше держите свою неприязнь при себе. А если вы еще хоть раз решитесь выразить ее в столь оскорбительной манере, я вам отвечу и далеко не так вежливо, как сейчас.

Каролина замолчала и, все еще бледная, села, кипя от возмущения. Она говорила медленно и отчетливо, ни разу не повысив голоса, однако его холодный тон приводил в трепет. Внешне же мисс Хелстоун оставалась совершенно спокойной, хотя кровь в ее жилах пульсировала быстрее, чем обычно.

Миссис Йорк даже не оскорбилась – с такой суровой простотой и спокойной гордостью ей дали отпор. Нисколько не смутившись, она повернулась к мисс Мур и заметила:

– А у нее, оказывается, есть характер! – Миссис Йорк посмотрела на Каролину и добавила: – Всегда говорите так честно, как сейчас, и у вас все получится!

– Я отклоняю столь оскорбительный совет, – промолвила мисс Хелстоун, по-прежнему глядя в лицо обидчице. – Мне противны советы, отравленные измышлениями. У меня есть право говорить так, как считаю нужным, и ничто не заставит меня подчиняться вашей воле. Раньше я никогда так не говорила, и впредь буду прибегать к столь суровому тону и резким словам лишь в ответ на незаслуженные оскорбления.

– Мама, вы нашли достойного противника! – провозгласила маленькая Джесси, которая нашла вышеописанную сцену весьма поучительной.

Роза слушала разговор с невозмутимым видом, но теперь не выдержала и вмешалась:

– Нет, мисс Хелстоун долго не продержится: она принимает все близко к сердцу, и через пару недель мама доконает ее. А вот Шерли Килдар – твердый орешек! Мама еще ни разу не смогла задеть ее за живое. У мисс Килдар под шелковым платьем такая броня, что словами не пробить.

Мисс Йорк часто жаловалась на строптивость своих детей. Странно, но при всей ее строгости, при «волевом настрое» у нее не было над ними никакой власти – один взгляд отца значил для них куда больше, чем ее нотации.

Мисс Мур, которая не любила быть на вторых ролях, и потому ей претило положение безмолвной свидетельницы в этой перепалке, собралась наконец с духом и начала долгую речь, объясняя, что обе стороны не правы и им обеим должно быть стыдно, ведь в подобных случаях следует не упрекать друг друга, а обратиться к высшему авторитету. К счастью для слушательниц мисс Мур, не прошло и десяти минут, как ее прервали: вошла Сара с чайным подносом, и внимание хозяйки переключилось на нее. Мисс Мур отчитала служанку за позолоченный гребень в прическе и красные бусы на шее, а потом принялась разливать чай. После чаепития к этому разговору больше не возвращались: Роза вернула Гортензии хорошее настроение, принеся гитару и попросив что-нибудь спеть, а затем стала с интересом расспрашивать об игре на гитаре и о музыке в целом.