Шерли

– Конечно, если хотите! Половина стола мистера Мура моя – он позволил мне хранить здесь всякие вещи.

В тетрадях оказались сочинения на французском языке, написанные своеобразным – мелким, но необычайно аккуратным и четким – почерком. Каролина его сразу узнала, ей даже не пришлось заглядывать в конец сочинений, где значилось имя. Впрочем, подпись ее удивила: «Шерли Килдар, Симпсон-Гроув, «такое-то графство». Графство было из южных, а дата свидетельствовала, что сочинения написали четыре года назад.

Каролина сложила тетради, вновь перевязала лентой и, держа пачку в руках, задумалась. У нее возникло смутное ощущение, что, заглянув в тетради, она подсмотрела чью-то тайну.

– Тетрадки Шерли, – беспечно заметил Генри.

– Это ты отдал их мистеру Муру? Наверное, она писала сочинения с миссис Прайер?

– Нет, она писала их в моей классной комнате в Симпсон-Гроуве, когда жила с нами. Мистер Мур учил ее французскому, ведь это его родной язык.

– Скажи, Генри, прилежно ли она училась?

– Шерли? Она была шалуньей и хохотушкой, но всегда очень милой. Мне нравилось с ней учиться. Она все схватывала на лету – даже не поймешь, когда успевала. Французский давался ей легко, и говорила она на нем свободно: быстро-быстро, не хуже самого мистера Мура.

– Она была послушной? Наверное, озорничала?

– Ни минуты не посидит спокойно, вечно вертится, но мне она нравилась. Да я и сейчас без ума от Шерли!

– «Без ума», надо же! Глупый ты мальчишка! Ты сам не понимаешь, что говоришь.

– Я действительно без ума от нее. Она свет моих очей, я так и сказал мистеру Муру вчера вечером.

– А он, наверное, попенял тебе за подобное преувеличение.

– Нет! Он никогда не отчитывает меня и не ворчит, как гувернантка моих сестер. Мистер Мур читал и лишь улыбнулся, не отрывая взгляда от книги, а потом сказал, что если мисс Килдар свет моих очей, значит, она не та, за кого он ее принимает. Наверное, это потому, что я близорукий юнец с тусклыми глазами. Какой же я несчастный, мисс Хелстоун! Я ведь калека…

– Это ничего не значит, Генри, ты очень милый мальчик, и если Бог не дал тебе сил и здоровья, то наградил тебя дружелюбным характером, добрым сердцем и острым умом.

– Меня всегда будут презирать. Порой мне кажется, что даже вы с Шерли презираете меня.

– Послушай, Генри, я вообще не люблю мальчишек, я их боюсь. Они настоящие маленькие разбойники, которые испытывают противоестественное удовольствие, убивая и мучая птичек, насекомых и котят – всех, кто слабее их самих. Но ты совсем другой, и потому мне нравишься. Ты почти так же рассудителен, как взрослый мужчина. – «Даже рассудительнее многих, Бог свидетель», – мысленно добавила она. – Ты любишь читать и разумно говоришь о прочитанных книгах.

– Это правда, я люблю читать и многое чувствую и понимаю.

В комнату вошла мисс Килдар.

– Генри, – сказала она, – я принесла твой завтрак. Сейчас я сама все тебе приготовлю.

Она поставила на стол стакан парного молока, тарелку с чем-то напоминающим кожаную подошву и положила рядом приспособление, похожее на вилку, на которой поджаривают хлеб.

– А что это вы делаете вдвоем? – поинтересовалась Шерли. – Обыскиваете стол мистера Мура?

– Смотрим твои старые тетради, – ответила Каролина.

– Что?

– Тетради с упражнениями на французском. Их бережно хранят – наверное, кому-то они очень дороги.

Каролина показала тетрадки. Шерли выхватила у нее всю пачку.

– Вот не знала, что хотя бы одна из них уцелеет! – заметила она. – Думала, они давно сгорели в кухонной плите или пошли на папильотки служанкам в Симпсон-Гроуве. Генри, зачем ты их хранишь?

– Это не я. Мне бы и в голову не пришло, что старые тетради имеют какую-то ценность. Это мистер Мур спрятал их в дальнем ящике стола, и, похоже, забыл о них.

– C’est cela[98], он просто забыл, – кивнула Шерли. – Взгляните, как красиво написано! – добавила она с гордостью.

– Какой же непоседой ты тогда была, Шерли! Я тебя прекрасно помню: высокая, но такая худенькая и легкая, что даже я мог бы тебя поднять. Вижу твои длинные густые локоны, рассыпавшиеся по плечам, и пояс, концы которого развевались у тебя за спиной. Помню, вначале ты забавляла мистера Мура, а потом ужасно огорчала.

Шерли перелистывала густо исписанные страницы и ничего не ответила.

– Это я написала зимой, – заметила она. – Нужно было описать зимний пейзаж.

– Я помню, – произнес Генри. – Мистер Мур прочитал и воскликнул: «Voilà le Français gagné!»[99] Сказал, что у тебя отлично получилось. А ты уговорила его нарисовать сепией тот пейзаж, который описала.

– Значит, ты ничего не забыл, Генри?

– Нет. В тот день нам всем влетело за то, что мы не сошли вниз к чаю, когда нас позвали. Помню, учитель сидит за мольбертом, а ты стоишь сзади, держишь свечу и смотришь, как он рисует заснеженную скалу, сосну, оленя, который прилег под ней, и месяц в небе.

– Генри, а где рисунки мистера Мура? Каролина должна их увидеть.

– У него в портфеле, но он заперт, а ключ у мистера Мура.

– Когда он придет, попроси у него ключ.