Шерли

И еще в одном ему не имелось равных: в умении выпрашивать деньги. Без всяческой помощи он сыскал средства на все свои проекты, причем действовал весьма дерзко: просил и у богатых, и у бедных; клянчил монеты и у босоногих батраков, и у титулованных графов. Рассылал письма во все стороны: и старой королеве Шарлотте, и ее дочерям принцессам, и ее сыновьям герцогам, принцу-регенту, лорду Каслри, и тогдашним членам кабинета министров. Интересно, что от каждого адресата мистер Донн что-то получал. Даже у старой скряги королевы Шарлотты выпросил целых пять фунтов, а ее старший сынок – прожженный мот и распутник – наскреб две гинеи. Добывая средства, мистер Донн не гнушался ничем. Если вчера вы одарили его сотней фунтов – это еще не значило, что сегодня с вас не потребуют двести. Мистер Донн заявлял это прямо в лицо и уходил с добычей. Порой люди уступали ему, чтобы ненадолго избавиться от его общества. Впрочем, эти средства мистер Донн тратил на благие дела, принеся немало пользы своему приходу.

Наверное, следует упомянуть, что после внезапного исчезновения мистера Мэлоуна (нет, дорогой читатель, ты не узнаешь, почему так получилось – твоему любопытству придется пострадать ради любви к прекрасному) его преемником в Брайрфилдском приходе стал другой священник-ирландец, мистер Макарти. Рада добавить – и это будет чистой правдой, – что нового джентльмена в отличие от предшественника прихожане очень уважали. Он оказался благовоспитанным и добросовестным, в то время как Питер отличался крутым нравом и… о прочих качествах, пожалуй, умолчу, чтобы не выдать ненароком его тайну. Мистер Макарти трудился не покладая рук. Под его руководством обе школы – и ежедневная, и воскресная – расцвели пуще зеленого лавра. Конечно, у него, как и у любого человека, имелись свои изъяны, впрочем, позволительные, не выходящие за рамки приличий, из тех, что можно счесть за добродетели. Например, получив приглашение на чай от человека иной веры, мистер Макарти переживал не менее недели. Увидев в церкви квакера, не снявшего шляпы, или услышав о некрещеном создании, погребенном по христианскому обычаю, надолго терял спокойствие и испытывал упадок сил. Однако во всех прочих отношениях он был человеком здравомыслящим, прилежным и милосердным.

Ничуть не сомневаюсь, что жаждущая справедливости публика давно обратила внимание, с какой преступной небрежностью я умолчала о поисках, поимке и заслуженном наказании несостоявшегося убийцы мистера Роберта Мура. Казалось бы, у меня была замечательная возможность пригласить читателей на поучительный и волнительный спектакль про торжество закона и евангельских заветов, где действие перемещается из тюрьмы в зал суда и, наконец, на эшафот. Вероятно, тебе, читатель, этот спектакль пришелся бы по нраву – но не мне. Он рассорил бы меня с сюжетом, и книгу бы пришлось бросить на половине. Хорошо, что действительность избавила меня от тяжкого выбора.

Убийцу так и не нашли по одной простой причине – его не искали. Члены городского магистрата, конечно, всячески хлопотали, делая вид, будто полны решимости наказать преступника, но поскольку сам мистер Мур, вместо того чтобы подстегивать их усилия, лежал на узкой кровати и всем своим видом иноземца выражал насмешку, вскоре они передумали и закрыли дело.

Впрочем, мистер Мур и без того знал, кто на него покушался. Об этом знал весь Брайрфилд. Им оказался не кто иной, как Майк Хартли, полубезумный ткач, уже мелькавший на страницах этой книги, неистовый антиномиец и сумасшедший левеллер. Через год после того выстрела он скончался от горячки, и Роберт Мур дал безутешной вдове гинею на похороны.

Миновала зима, а за ней весна: солнечная и пасмурная, цветистая и яркая… И вот на дворе самый разгар лета – середина июня 1812 года.

Стоит невыносимая жара. Небеса ярче лазури и червонного золота, и краски эти вполне в духе времени, эпохи, нынешних настроений. Девятнадцатый век резвится подобно исполинскому дитя; юный Титан забавы ради сдвигает горы и меняет русла рек. Этим летом в седле Бонапарт, который со своим войском идет покорять русские степи. С ним французы и поляки, итальянцы и дети Рейна – всего шестьсот тысяч человек! Он уже на подходе к старинной Москве, но под древними стенами его ждет русский казак. Этот стойкий варвар не боится лавины солдат. Он верит в силу своих снежных туч; ветер и метели даруют ему защиту, а на подмогу придут Воздух, Огонь и Вода – три архангела, самые могущественные из всех, что когда-либо стояли пред троном Иеговы. В белых одеяниях, подпоясанных золотыми поясами, они вздымают чаши Божьего гнева. Их час – время мщения, их глас – «громоподобный голос Господний»[132].

– Ты явился за богатствами, что таятся в снегах? Иль узрел сокровища, что сберег я в дни смуты, войны и сражения?

– Иди своим путем. Пролей чашу Божьего гнева на землю.

Так и было: земля почернела от пламени, реки побагровели от крови, острова затонули, горы сровнялись.