Шерли

Девушки замерли на краю склона над глубокой долиной, набросившей майский наряд, над многочисленными лугами, пестреющими ромашками и лютиками. Сегодня вся эта юная зелень улыбалась солнышку и сверкала прозрачными изумрудными и янтарными бликами. Наннелийский лес, единственный уцелевший от старинных английских лесов островок, чьи низовья некогда представляли собой девственную чащу, а верховья покрывал вереск высотой по грудь, дремал в тени облака. На дальних холмах лежали пятна света и тени, горизонт таился в перламутровой дымке: серебристо-синие, нежно-лиловые, прозрачно-зеленые и розоватые оттенки сливались с белоснежными облачками, дразня воображение преддверием райских кущ. Дующий девушкам в лицо ветерок был нежен и сладок.

– Наша милая Англия – красивый остров, – заметила Шерли, – а Йоркшир – один из ее самых живописных уголков.

– Значит, ты тоже йоркширская девушка?

– Я йоркширка и по крови, и по рождению. Под приделами брайрфилдской церкви спят пять поколений моих предков! Свой первый глоток воздуха я сделала под сенью старого мрачного поместья позади нас.

Каролина протянула ей руку и крепко пожала:

– Значит, мы с тобой землячки!

– Да, – кивнула Шерли. – А вон там – знаменитый наннелийский лес?

– Именно.

– Ты бывала там?

– Много раз.

– В самой чаще?

– Да.

– И каково там?

– Похоже на лагерь лесных великанов, сынов Енака[65]. Деревья огромные и очень старые. Когда стоишь внизу, кажется, будто они врастают прямо в небо. Стволы неподвижные и гладкие как колонны, ветви качаются от малейшего ветерка. В самой чаще шум листвы не смолкает, а в бурю над тобой будто море бушует.

– Вроде бы здесь было убежище Робин Гуда?

– Да, и многое в этом лесу напоминает о нем до сих пор. Войти в наннелийскую чащу, Шерли, все равно что проникнуть в глубокую старину минувших дней. Видишь вон тот прогал, примерно в середине леса?

– Да.

– Там находится глубокая лощина в форме чаши, поросшая травой такой же зеленой и мягкой, как и этот луг. По краям растут самые древние деревья – могучие, покрытые наростами дубы, на дне лежит в руинах монастырь.

– Каролина, мы с тобой непременно туда отправимся как-нибудь ранним летним утром и проведем в лесу целый день. Захватим карандаши и альбомы для набросков, интересные книги и, конечно же, еду для пикника! У меня есть две корзинки, в которые миссис Джилл, моя экономка, уложит нашу провизию, и каждая понесет свою. Такая прогулка тебя не слишком утомит?

– Нет, особенно если весь день мы будем отдыхать в лесу. Я знаю столько приятных мест, где можно набрать орехов, где растет земляника. Я знаю уединенные полянки, покрытые странным мхом: и желтым, словно золото, и светло-серым, и даже изумрудно-зеленым. Мне известно, где растут самые красивые деревья, радующие глаз своими живописными сочетаниями, – корявый дуб, изящная береза и покрытый глянцевыми листочками бук. Я знаю, где стоят одинокие ясени, величавые словно Саул; и мертвые престарелые лесные великаны, увитые сверху донизу плющом. Шерли, я могу показать тебе все!

– Ты не заскучаешь, если мы отправимся только вдвоем?

– Ни в коем случае! Думаю, вдвоем нам будет хорошо, ведь разве найдется тот третий, кто не испортит нам удовольствия?

– Вот именно, я не знаю никого из наших сверстников, по крайней мере ни одной леди, а что до джентльменов…

– Прогулка будет совсем не та, если к нам присоединятся джентльмены, – заметила Каролина.

– Согласна.

– Мы просто сходим посмотреть на старые деревья и древние руины – погрузимся в глубокое прошлое, насладимся тишиной и покоем.

– Ты права, присутствие джентльменов развеет очарование старины. Если они вроде твоего Мэлоуна, юных Сайксов и Уиннов, вместо умиротворенности мы почувствуем досаду; если же джентльмены правильные, все равно мы не получим того удовольствия, на какое рассчитывали, – что-то неуловимо изменится, что-то мы потеряем.

– Мы утратим связь с природой!

– Природа отвернется от нас, скроется за густой вуалью и лишит наши сердца той безмятежной отрады, на которую мы можем рассчитывать лишь в том случае, если придем поклониться ей в одиночестве.

– Что даст она нам взамен?

– Восторг бурный и тревожный, благодаря которому время пролетит незаметно и суетно.

– Я считаю, что способность быть счастливым заключена в самом человеке, – глубокомысленно заметила Каролина. – Я ходила в наннелийский лес с большой компанией – трое куратов, молодые люди и девушки со всей округи, – и мне было скучно и неловко. Еще я гуляла там одна или в сопровождении Фанни, которая сидела в домике дровосека и шила или разговаривала с его женой, пока я бродила по окрестностям и делала наброски или читала. Во втором случае я целый день чувствовала себя безмятежно-счастливой. Впрочем, тогда я была моложе – года два назад.

– Ты ходила туда со своим кузеном, Робертом Муром?

– Да, один раз…

– И что он за спутник в подобных прогулках?

– Кузен в любом случае человек не чужой.

– Знаю, только некоторые кузены, если глупы, ведут себя гораздо несноснее, чем чужаки, потому что слишком назойливы. Хотя твой кузен вроде бы не глуп?

– Нет, но…

– Что?