Шерли

– Если компания глупцов раздражает, как ты говоришь, то в обществе умников тоже есть свои неудобства. Когда добродетели или таланты друга не вызывают сомнений и даже превышают твои собственные, неизбежно возникает вопрос: достоин ли его ты сам.

– Тут я с тобой не соглашусь! Подобных фантазий мне не понять. Я вовсе не считаю себя недостойной общения с лучшими из них – я имею в виду джентльменов, – хотя это громко сказано. Думаю, если они истинные джентльмены, то и говорить не о чем! Взять, к примеру, твоего пожилого дядюшку. Мне всегда приятно видеть это смуглое и проницательное лицо, будь то в его собственном доме или у меня в гостях. Ты к нему привязана? Он к тебе добр? Ну же, скажи правду!

– Дядюшка вырастил меня, заботился обо мне как о родной дочери. Это ли не доброта? Впрочем, я к нему не очень-то привязана. Его обществу я предпочитаю одиночество.

– Странно, ведь он умеет быть любезным.

– Да, в обществе любезен, а дома строг и молчалив. Оставляя в холле трость и шляпу, дядя также убирает в шкаф или в ящик письменного стола и свою веселость: у камина он делается хмур и немногословен, экономя улыбки, шутки и остроумные реплики для выходов в свет.

– Он домашний тиран?

– Ни в коей мере! Ни тиран, ни лицемер. Просто человек, который скорее щедр, чем добродушен, скорее умен, чем добр, скорее совершенно беспристрастен, чем действительно справедлив, – если ты, конечно, различаешь подобные нюансы.

– О да! Добродушие подразумевает снисходительность, которой у него нет; доброта неизбежно влечет за собой сердечность, какой он не обладает; истинная справедливость рождается из сочувствия и участия к ближнему, которые, как я погляжу, моему бронзоволицему старому другу несвойственны вовсе.

– Знаешь, Шерли, я часто задаюсь вопросом, насколько остальные мужчины похожи в быту на моего дядюшку: действительно ли им необходима новизна впечатлений, чтобы они тебя любили и ценили, и насколько они вообще способны испытывать интерес и привязанность к той, кого видят каждый день.

– Развеять твои сомнения я не смогу – меня и саму порой посещают подобные мысли. Открою секрет: будь я убеждена, что мужчины и вправду так непохожи на нас, ветрены в своих увлечениях и лишены склонности к постоянству, сочувствию и поддержке, я никогда не вышла бы замуж! Не хотелось бы вдруг обнаружить, что моя любовь утратила всякую взаимность, мужу я прискучила, и какие бы усилия ни прилагала, впредь будет хуже, поскольку подобные перемены и охлаждение заложены в мужской природе. Сделав это открытие, куда было бы мне деваться? Только и оставалось бы освободить от своего общества того, кто в нем не нуждается.

– Когда ты выйдешь замуж, это будет уже невозможно.

– Вот именно. Я перестану быть сама себе хозяйкой! Страшно подумать – сделаться для кого-то постоянной обузой! При мысли об этом мне становится нечем дышать! В присутствии неприятной и слишком обременительной компании я укрываюсь независимостью словно плащом, отгораживаюсь от мира вуалью гордости и замыкаюсь в одиночестве. Если я выйду замуж, так уже не сделаешь.

– Мне порой думается, что лучше остаться старой девой, – заметила Каролина. – Прислушаться к голосу рассудка следовало бы. Мой дядюшка всегда отзывается о браке как о тяжелой ноше и считает глупцом всякого, кто ее на себя взвалит.

– Каролина, не все ведь мужчины такие, как твой дядюшка! По крайней мере, я на это надеюсь.

– Полагаю, каждая из нас найдет счастливое исключение в том, кого полюбит.

– Я тоже так считаю. И это счастливое исключение будет образчиком лучших качеств! Мы мечтаем о том, что он полюбит нас, и между нами установится полная гармония. Голос его обличит нежное, преданное сердце, которое никогда не ожесточится против нас; в его глазах мы прочитаем истинную любовь! Каролина, я вовсе не верю, что страстное влечение – ее непременный признак! Страсть подобна костру из сухих веток – вспыхивает быстро, прогорает мгновенно. Наблюдая за любимым человеком, мы видим, как добр он к животным, к маленьким детям, к беднякам. И так же добр он с нами, заботлив и внимателен. Женщинам он не льстит, проявляет к ним терпение, чувствует себя в их компании легко и непринужденно. Они нравятся ему не в силу причин нескромных и корыстных, а просто потому, что они ему приятны. Мы замечаем, что он справедлив, говорит только правду, человек совестливый. Когда он приходит, мы чувствуем радость и умиротворение, когда уходит – печаль и тревогу. Мы узнаем, что этот человек – преданный сын и брат. Разве кто посмеет усомниться, что он станет хорошим мужем?

– Мой дядюшка! Он заявит: ты наскучишь ему уже через месяц.

– Миссис Прайер сказала бы то же самое.

– Миссис Йорк и мисс Манн были бы с ним солидарны.

– Если уж они такие провидцы, то лучше никогда ни в кого не влюбляться.

– Прекрасно, попробуй!

– Боюсь, твои слова свидетельствуют о том, что ты уже влюбилась.

– Только не я! Даже если бы я влюбилась, то у кого бы мне следовало искать сочувствия?

– И у кого же?