Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков

И все-таки ни один цветок не определяет мед полностью, поскольку тот, как и прополис, состоит из сотен ингредиентов. Кроме минералов, витаминов, антиоксидантов, молочнокислых бактерий, аминокислот и муравьиной кислоты в нем присутствуют особые энзимы, добавляемые пчелами. Нектар переходит в улье из уст в уста, так что молекула сахара успевает пройти через разных пчел, прежде чем окажется в соте. Стало быть, мед не понять вне отдельных пчел или цветов. Он рождается во взаимодействии различных видов, особей и времени.

Не потому ли мед всегда казался чем-то особенным? Он изображен на пещерных рисунках и на вавилонских табличках. Он фигурирует в ветхозаветном описании земли обетованной, где реки текут молоком и медом, и в райском видении Корана. В Египте, где пчел называли слезами бога солнца, считали, что мед дарует долголетие. Он и сам живет долго. Утверждают, что мед, найденный в египетской гробнице трехтысячелетней давности, по-прежнему съедобен.

Влился в культуру и воск, хранящий мед. Он подарил искусству цветные мелки и литейные формы для скульптур. Тексты римских табличек процарапывались на восковом слое, который можно было размягчить и разгладить, а потом писать снова. Воск герметизировал морские корабли и делал одежду водонепроницаемой. Из воска вылепили ушные затычки, спасшие спутников Одиссея от опасных песен сирен; воск скреплял крылья Икара, хотя он забыл, что вблизи солнца воск расплавится. А ночь на протяжении тысячелетий освещали восковыми свечами.

Говорят, в берберском языке есть особое слово для чего-то, что рождается, когда на соту падает луч солнца. Похоже на символический образ, только вот образ чего? Квинтэссенции тысяч цветов и множества путей к ним?

Когда я увидела соту, она напомнила мне фасеточные глаза пчелы, ведь они тоже состоят из шестиугольников. Каждая часть имеет собственный угол зрения, и их совокупное взаимодействие позволяет пчелам находить дорогу к цветам. Зрительная область коры головного мозга тоже состоит из подобных частей, хотя тут речь идет о нервных клетках, позволяющих пчелам видеть и реагировать. В крошечном мозгу пчелы таких нервных клеток девятьсот тысяч, и все тянутся одна к другой, потому что и они могут уловить сигналы окружающего мира только сообща.

На любом уровне за медом стоит сотрудничество. Одинокая пчела за три недели способна набрать максимум четверть чайной ложки меда, после чего остается без сил. Чтобы наполнить банку, нужно посетить два миллиона цветков.

Так зачем же такой каторжный труд? Подобно древним богам Греции, пчелы очень любят нектар. Даже пьянеют от него, потому что, если он забродит, содержание алкоголя достигает десяти процентов. Пьяных пчел даже изучали, чтобы разобраться в злоупотреблении алкоголем. В результате выяснилось, что алкоголь прибавлял пчелам смелости. Брат Карла Линнея Самуэль кормил своих пчел медом с вином, когда пчелы-разбойницы крали у них собранную пыльцу и нектар, – кормил для того, чтобы они лучше защищались. С другой стороны, пьяные пчелы порой не добираются до родного улья, а если и добираются, пчелы-сторожа не пускают их внутрь, иной раз даже откусывают запойным пьяницам лапки. Нектар не должен быть наркотическим средством. Он должен лишь давать энергию для сбора еще большего количества пыльцы и нектара. И мало-помалу всё превратится в нечто такое, что превыше времени и пространства, а это предполагает совместный труд, который, в свой черед, требует кой-чего еще. Коммуникации, языка.

Аристотель заметил, что пчелы танцуют, но минуло еще две тысячи лет, пока сообразили, что этот танец имеет смысл. В середине XX века Карлу фон Фришу удалось расшифровать его, и он понял, что это самостоятельный сложный язык.

Вена, где вырос фон Фриш, кипела интеллектуальной жизнью. Сам он происходил из семьи потомственных профессоров, считавших важные вопросы вполне естественными, а когда вместе с братьями организовал струнный квартет, понял и значение слаженной игры.

Но ему хотелось общаться разными способами. Собеседником ему служил попугай. Обычно птица сидела у него на плече, грызла его ручки и спала возле его кровати, и утром фон Фриш первым делом пытался поговорить с попугаем. Кроме него он держал еще этак с сотню других животных, а потому неудивительно, что изучал он зоологию.

Начал фон Фриш с исследования рыб и постепенно перешел к пчелам. В обоих случаях первые его открытия касались органов чувств животных. У рыб, как оказалось, важнейшую роль играли вкус и слух, а для медоносных пчел первоочередное значение имели обоняние и зрение. По запахам они добираются до цветков, распознавая их вблизи по окраске и форме. Особенно хорошо они видят отличия между четкими и размытыми контурами предметов.