Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков

Однако семена – это не только сам хлеб, но также приправы и лекарства. Ядреный вкус и ядовитые вещества, защищающие от насекомых, стали пользоваться у людей огромным спросом, ведь многое зависит от пропорций. В Индии пряные травы добавляли в еду и применяли в аюрведической медицине; точно так же ценили их в Месопотамии и Китае. А затем они триумфально шагнули в Европу. В Древней Греции черным перцем даже платили налоги, а в Риме валютой служил мускатный орех. С началом Нового времени корабли начали бороздить Мировой океан в поисках всё бóльших количеств пряностей. Колумб пересек Атлантику, чтобы найти новый путь к ним, а Васко да Гама искал более удобный маршрут до индийских пряностей. Охотились не только за вкусными семенами, но и за шафраном крокусов, за ванилью орхидей и корой коричного дерева. Барыши голландской Ост-Индской компании от торговли пряностями сравнимы с нынешней прибылью от нефти. И новооткрытые растения Южной Америки оказались куда ценнее, чем золото индейских царств, хотя поначалу к картофелю, клубнике, томатам и кукурузе относились скептически.

Вскоре не меньший интерес возник к диковинным цветам, а в результате спекуляции на турецких тюльпанах привели Голландию к биржевому краху. Вдобавок кое-где разведение экзотических растений было связано с растущей и весьма прибыльной работорговлей. Ведь африканцев именовали дикарями, а с дикарями можно поступать как заблагорассудится. И рабов, и растения переправляли на плантации по другую сторону океана. Хотя листья у сахарного тростника острые как бритва, со временем он стал самой распространенной в мире культурой. Столь же успешным оказался и хлопчатник, который вообще-то сродни гибискусу. В Южной Америке его выращивали и ацтеки, и инки, а в Европе хлопчатник, привезенный Александром Великим из Индии, распространился по берегам Средиземного моря. Но в южных штатах Северной Америки он был новинкой и благодаря рабам стал первым в мире товаром массового производства.

Зыбь от огромного переселения растений заметна и здесь, возле нашей веранды. Рядом пышно кустится турецкая сирень, а хлопковая целлюлоза присутствует не только в нашей одежде, но и в мороженом, маргарине, жевательной резинке и косметике. Подобно миллиардам других людей, мы каждый день пьем кофе, который стал теперь одним из ведущих товаров мировой торговли. Как и в случаях с чаем, шоколадом и табаком, богатства растут, понятно, в основном не там, где выращивают саму культуру, а растения требуют так много воды, что на одну чашку кофе приходится тратить сто сорок литров.

Нередко растения тесно связаны с историей и культурой. Кофеин побуждает нейроны мозга реагировать быстрее, поэтому считается, что кофе проложил дорогу Просвещению. Вольтер и Дидро, во всяком случае, выпивали ежедневно чашек по сорок в кофейнях, где велись столь же трезвые, сколь и бурные дискуссии. Да и в наши дни любой работодатель настойчиво угощает кофе.

Собственно, первоначально кофеин был для растений средством борьбы с различными насекомыми. Но ничто не абсолютно, и кофейные кусты тоже нуждаются в опылителях, так что небольшие дозы кофеина некоторых пчел привлекают, а не отпугивают. Мне кажется, они не прочь взбодриться в ходе своих прилежных трудов.

Экзотические растения, с которыми я имела дело, это в основном комнатные цветы. Взятые в дом, растения становятся этакими безмолвными домашними питомцами, но порой показывают, как они жили в родных краях. Герань, например, привыкла к африканскому засушливому климату, а кактус-декабрист в Северном полушарии цветет примерно в то же время, что и в Бразилии. Оттуда же родом маранта, которая вечером, когда в Бразилии наступает ночь, складывает свои красивые листья.

Однако у большинства деревьев здешние корни, и часто кажется, будто именно они создают ощущение общности с конкретным местом. Как фамилия Карла фон Линнея связана с липой из родной усадьбы, так целые леса других деревьев вросли в шведские фамилии. Это Бьёрк (береза) и Эк (дуб), Линд (липа) и Хэгг (черемуха), Рённблум (цветок рябины) и Лённблад (кленовый лист), Хассельгрен (ореховый прутик) и Альмквист (ветка вяза), Альстрём (ольховый ручей) и Асплунд (осинник), Фуруланд (сосняк) и Гранквист (еловая лапа). Разделяя имя с укорененными деревьями, наверно, и сам пускаешь крепкие корни. Возможно, сходное ощущение лежало и в основе идеи дерева-хранителя?

Собственный наш род, понятно, коренился глубже. Хотя семья жила разбросанно, то, что ты делишь память и особенности натуры со всеми, создавало ощущение надежности. Генеалогическое древо, которое я пробовала начертить для самых младших, пришлось изрядно ограничить, потому что ответвления быстро превращались в сущий лабиринт. Они разветвлялись на полдюжины стран, так что корни торчали во все стороны, через десятки лет взаимосвязей было уже сотни, а позднее – вообще тысячи. С древом биологического развития дело обстояло еще хуже, потому что там мы всего лишь один из видов одного из семейств в одном из отрядов одной из провинций одного из царств в домене большой родни.