Читаем Шесть рассказов полностью

Все это давным-давно миновало, но Кин до сих пор не могла примириться с мыслью, что и пятидесятилетний возраст остался уже позади. Временами она поражалась, как долго живет на свете, а порой вздыхала о мимолетности своей весны. Состояние, оставшееся после смерти приемной матери, перешло по наследству к Сумико, сводной сестре, родившейся уж после того, как Кин взяли в этот дом. Поэтому выходить замуж ее ничто не принуждало — ответственность за продолжение рода Айдзава перешла к Сумико.

С Табэ Кин познакомилась у Сумико в Тодзука, где сестра с мужем держали пансион для студентов. Табэ приходил сюда обедать, а Кин снимала комнату после того, как рассталась со своим покровителем, содержавшим ее более трех лет. Это было в начале Тихоокеанской войны. Вскоре у них возникли отношения, которые им приходилось тщательно скрывать—ведь по возрасту студент Табэ годился ей в сыновья. Правда, Кин в те дни выглядела очень молодо — никто не дал бы ей больше тридцати пяти лет. Сразу по окончании университета Табэ в чине лейтенанта попал в армию, но его полк пока стоял в Хиросиме. Кин дважды приезжала к нему туда.

Эти поездки ее очень утомляли. Едва она переступала порог гостиницы, туда тотчас же являлся Табэ, и она прямо с дороги попадала в его объятия. Темпераментный юноша не знал удержу, его молодые порывы доводили Кин до полного изнеможения. Впоследствии она признавалась, что в те минуты ей даже казалось, что она уже отдает богу душу. Посетив Табэ дважды, больше ездить в Хиросиму она не решилась, хотя он засыпал ее слезными телеграммами. В 1942 году Табэ отправили в Бирму, а в мае первого послевоенного года он вернулся в Токио. У Кин он появился в тот же день. Он ужасно постарел, передних зубов у него не хватало. Встреча оставила в душе Кин лишь разочарование. Прежнее чувство бесследно исчезло, и она простилась с ним без печали.

Табэ был родом из Хиросимы, но его брат—депутат парламента, помог учредить ему автомобильную контору в Токио. Вскоре после этого Табэ женился, и больше года Кин его не видела.

Во время бомбардировок столицы Кин буквально за гроши купила в районе Нумабукуро небольшой, но очень уютный домик и переехала туда. От Тодзу-ка до Нумабукуро было рукой подать, но нумабу-курский дом благополучно сохранился, а дом Сумико в Тодзука сгорел. Сумико со своей семьей поселилась у Кин, но после войны Кин ее выставила. Вскоре Сумико поставила на старом пепелище новый дом и теперь даже чувствовала к Кин нечто вроде благодарности — ведь как раз в то время можно было построить дом быстро и дешево.

Свою дачу в Атами Кин продала. Имея на руках около трехсот тысяч, она стала покупать ветхие домишки и, отремонтировав их, перепродавала в несколько раз дороже. Легкая прибыль не вскружила ей голову. Она понимала, что азарт здесь только повредит. А будешь вести операции осмотрительно, деньги будут расти, как снежный ком. Зачем, например, давать ссуды под высокие проценты, лучше снизить процент, но зато получить надежный залог. Не доверяя банкам, Кин не следовала и глупой привычке — держать деньги дома. Нет, она пускала их по возможности в оборот и для этого пользовалась деловыми связями мужа сестры. Она убедилась, что даже за небольшое вознаграждение люди работают охотно.

Жизнь вдвоем со служанкой в четырехкомнатном особнячке могла бы показаться со стороны скучной и однообразной, но Кин это устраивало, она не испытывала скуки. А глухонемая служанка имела даже свои преимущества: меньше болтовни — меньше сплетен. Собак Кин не держала, она полагалась на дверные запоры, а они в ее доме были надежнее, чем в любом другом. И все же иногда Кин трусила: а что если ее вдруг ограбят и убьют, да еще каким-нибудь бесчеловечным способом. Тишина в доме порою пугала, и Кин часто держала радио включенным с вечера до утра.

В это лето Кин свела знакомство с неким Ита-дани Киёдзи. В Мацудо он имел цветоводство. Кажется, он приходился младшим братом тому, кто купил у Кин ее дачу в Атами. В годы войны он держал торговую контору в Ханое, а по возвращении в Японию поселился в Мацудо и стал разводить цветы. Ему было не более сорока лет, но выглядел он значительно старше, голова его совсем облысела и казалась скользкой. Побыв у Кин несколько раз, когда он посредничал при продаже дачи, Итадани как-то незаметно участил свои посещения. Он стал появляться у нее каждую неделю, и его цветочные приношения оживляли строгие комнаты стареющей хозяйки.

Вот и сегодня в гостиной были поставлены в вазу чайные розы сорта «каштановые».


Полуувядшая листва печальна,

И розы инеем подернуты в саду...


Поздние чайные розы, как они схожи с поздней любовью! Это тоже чьи-то стихи. Свежий запах роз, настоянный в заморозке раннего утра, вызывает в душе Кин рой воспоминаний.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
The Tanners
The Tanners

"The Tanners is a contender for Funniest Book of the Year." — The Village VoiceThe Tanners, Robert Walser's amazing 1907 novel of twenty chapters, is now presented in English for the very first time, by the award-winning translator Susan Bernofsky. Three brothers and a sister comprise the Tanner family — Simon, Kaspar, Klaus, and Hedwig: their wanderings, meetings, separations, quarrels, romances, employment and lack of employment over the course of a year or two are the threads from which Walser weaves his airy, strange and brightly gorgeous fabric. "Walser's lightness is lighter than light," as Tom Whalen said in Bookforum: "buoyant up to and beyond belief, terrifyingly light."Robert Walser — admired greatly by Kafka, Musil, and Walter Benjamin — is a radiantly original author. He has been acclaimed "unforgettable, heart-rending" (J.M. Coetzee), "a bewitched genius" (Newsweek), and "a major, truly wonderful, heart-breaking writer" (Susan Sontag). Considering Walser's "perfect and serene oddity," Michael Hofmann in The London Review of Books remarked on the "Buster Keaton-like indomitably sad cheerfulness [that is] most hilariously disturbing." The Los Angeles Times called him "the dreamy confectionary snowflake of German language fiction. He also might be the single most underrated writer of the 20th century….The gait of his language is quieter than a kitten's.""A clairvoyant of the small" W. G. Sebald calls Robert Walser, one of his favorite writers in the world, in his acutely beautiful, personal, and long introduction, studded with his signature use of photographs.

Роберт Отто Вальзер

Классическая проза