Шестерка Атласа

– Ты не был прав! – резко возразила Либби, уверенная, впрочем, что ее слова для Нико – пустой звук. Нико де Варона жил в своей реальности, которую, наверное, и Тристан не понял бы. – Эзра не… посредственный. Или что ты там про него постоянно говорил.

– Он серенький, – в лоб сказал Нико. – А ты нет.

– Никакой он не с…

Она осеклась, сообразив, что сосредоточилась не на том.

– В твоих устах это звучит как комплимент, – еле слышно пробормотала Либби, а Нико в ответ скорчил гримасу, которой как бы велел заткнуться и одновременно напомнил о том, что это он и имел в виду.

– Твоя беда в том, Роудс, что ты даже не понимаешь, какую опасность представляешь. Ты хочешь себя проявить, отлично, но это ведь не тяжелая борьба. Ты и так наверху. И еще ты почему-то не видишь рафинированного идиотизма в том, что выбрала человека, который делает тебя… – Он помолчал, подбирая нужное слово. – Скучнее.

– Ты наконец-то признал, что я лучше тебя?

– Ты не лучше меня, – на автомате возразил Нико. – Просто ищешь не там. Ты как будто ищешь, не знаю, другие части, что ли.

Либби сморщилась.

– Другие части чего?

– Мне-то откуда знать? Себя, наверное. – Он тихонько хмыкнул, а потом добил ее, сказав: – Короче, нет никаких других частей, Роудс. Нет больше ничего. Только ты.

– Что это значит вообще?

– Ты либо целая, либо нет. Хватит искать. Все, мать твою, уже здесь, – высказал он, хватая ее за руку и чуть не кидая ей же на грудь. Либби в ответ сердито посмотрела на него и, чувствуя себя оскверненной, высвободилась. – Ты либо довольствуешься этим, либо тебе всего будет мало.

– Ты мне лекцию читаешь?

– Ты живое пламя, Роудс, – сказал Нико. – Так что хватит извиняться за причиненный ущерб, и пусть этот мудак горит ясно.

Отчасти Либби пришла в неописуемое бешенство, но в то же время не хотела попадаться на очередную уловку и принимать его слова всерьез.

Поэтому, так и не придумав достойного ответа, она глянула искоса на разбитый светильник. Восстановила его и вернула на стол.

Нико же превратил стол в коробку.

Когда бы Нико ни творил магию, Либби это выбивало из колеи. Колдовал он с размахом, так, что становилось не видно деталей: если материальная составляющая мира была ниточками, за которые Нико дергал, словно кукловод, то Либби их не видела. Вещи то появлялись, то исчезали – и все. Либби не помнила, как это происходило, даже если сама же пристально наблюдала. Вот стоял в комнате стол, теперь он – коробка; скоро, кто знает, ее место займет кресло или болото. Сам же стол, возможно, и не вспомнит, чем он когда-то был.

– Кто же тогда ты? – спросила Либби. – Если я – живое пламя?

– Так ли это важно?

– Может, и важно. – Она вернула коробке форму стола.

– Забавно, – произнес Нико. – Если бы за нами не пришли, я бы ничего этого и не сотворил.

– И что забавного?

– Это место сделало меня убийцей. По соучастию, – подумав немного, поправился Нико. – В грядущем убийстве, – пробормотал он, подводя итог.

– Переходи к сути, – сухо попросила Либби.

– В общем, я запятнал себя, так? На мне теперь отметина «Убьет за…», а нужное впишите сами. – Нико призвал нож к себе в руку, хотя со стороны, конечно, все выглядело иначе. Нож вроде бы лежал где-то неподалеку, а вот он уже в ладони у Нико. – Она не появилась бы на мне, не приди я сюда. А сюда я вообще не пришел бы, если бы не ты.

Уж не валит ли он все на Либби? Обвинения в его голосе не слышалось, но трудно было не предположить обратное.

– Ты вроде говорил, что все равно бы принял приглашение.

– Да, но только потому, что позвали тебя.

Нико повертел нож в руке, изучая лезвие.

– Невыполнимо, – сказал он в пустоту.

– Что?

– Невыполнимо, – уже громче повторил Нико. Поднял на Либби взгляд и пожал плечами. – Вычисление типа «если… то…». Мы встретились, а значит, мы неразделимы. Мы обречены играть в эту странную игру… как бишь оно там? Эта штука, espejo[25], игра. Зеркальная игра.

– Зеркальная игра?

– Ну да, ты делаешь что-нибудь, и я делаю то же самое. Отзеркаливаю.

– Но кто первый? – спросила Либби.

– Неважно.

– Тебя это возмущает?

Он опустил взгляд на нож, а потом снова посмотрел на нее.

– Думаю, я убил бы за это, – сказал он, – так что да.

Либби призвала нож из его руки в свою, что со стороны выглядело так, будто тот всегда был у нее.

– То же самое, – тихо проговорила она.

Потом отложила нож на стол, который еще недавно совсем недолго был не собой.

– Мы могли бы остановиться, – предложила Либби. – Перестать играть в эту игру.

– Остановиться где? Тут? Нет, – Нико замотал головой, барабаня пальцами по бедру. – Мы еще не так далеко зашли.

– А вдруг уже слишком далеко?

– Или так, – согласился он. – А значит, слишком далеко и останавливаться поздно.

– Парадокс, – вслух заметила Либби, и Нико скривил губы, соглашаясь с ней.

– И правда. В тот день, когда ты перестанешь быть огнем, – сказал он, – для меня земля застынет.

Так они простояли еще несколько секунд, а потом Либби сжала рукоять ножа и вогнала его в столешницу. Волокна дерева тут же обхватили стальное полотно, закрепив его намертво.