Шестерка Атласа

– Тебе нужно отцовское одобрение, Тристан, но ты никогда его не добьешься. И ты не можешь дать умереть отцу – ни человеку, ни представлению о нем, – ведь без него у тебя так ничего и не будет. Ты видишь вещи в истинном свете, но все-таки знаешь ли ты, что именно ты видишь?

Тристан закрыл глаза.

– Ничего, – произнес Каллум, и с губ Тристана сорвался горький и болезненный стон. – Ты не видишь ничего. Чтобы понять собственный дар, ты должен принять мир таким, какой он есть, но ты отказываешься. Тебя тянет к Парисе, потому что она не может тебя любить, а ее презрение к тебе и всем кажутся таким знакомым, таким родным. Ко мне тебя тянет, потому что я напоминаю тебе отца, и, если честно, Тристан, ты хочешь, чтобы я был жестоким. Тебе нравится моя жестокость, ведь ты не понимаешь, что это, но она тебя манит, прельщает близостью, как пламя – Роудс.

Щеки Тристана влажно блестели. Видимо, так сильны были его муки. Впрочем, Каллуму не приносило удовольствия разрушать душу человека, с которым он позволил себе сблизиться. Пепельно-серая, словно камень, она всегда будто стояла на пороге чего-то; чувство это было не сладкое, не горькое, но и не без меда с полынью. Эта душа грозила завалиться то в одну сторону, то в другую, рухнуть – окончательно и бесповоротно – и не оправиться.

– Я отец, которого тебе не досталось, – вслух размышлял Каллум. – Я люблю тебя. Вот почему ты не повернешься ко мне спиной, даже при всем желании. Тебе известны мои недостатки, но ты жаждешь их; ты их вожделеешь. И чем я хуже, тем отчаяннее ты желаешь меня простить.

– Нет. – Учитывая, через что сейчас Тристан проходил, им оставалось только восхищаться, раз он сумел заговорить. – Нет.

– Правда в том, что я не желаю тебе зла, – мягко проговорил Каллум. – То, что я сейчас с тобой делаю, я бы не сделал нипочем – разве только ради твоего же спасения. Нашего спасения. Ты больше не хочешь доверять мне, – признал он, – и я это понимаю, но и отстраниться от меня позволить не могу. Ты хочешь познать вкус моей магии, ощутить ее, чтобы потом распознать ее отсутствие. Ты хочешь познать боль от моих рук, Тристан. Ты хочешь, чтобы я причинил тебе вред, чтобы ты наконец понял разницу между пыткой и любовью.

Что бы ни оставалось в груди Тристана, это чувство заставило его упасть на колени, и Каллум опустился тоже. И не давая ему уронить голову, прижался к его лбу своим.

– Я тебя не сломаю, – сказал Каллум. – Секрет в том, что люди хотят сломаться. Это же пик, переломный момент, за которым все упрощается. Но когда становится слишком легко, люди хотят еще, начинают искать повторения. С тобой я так не поступлю. Иначе ты уже не вернешься.

Он ослабил хватку, перестал на него влиять. Тристан задрожал, но сразу его бы не отпустило, а исчезающий след магии напоминал ему судорогу. Тучу иголочек, вонзившихся в руку, затекшую во время сна: это оживают, просыпаются нервы; кровь нагнетается в пережатые русла.

– Откуда… – начал Тристан, и Каллум пожал плечами.

– У кого-то в Обществе все про нас написано, – сказал он. – Предсказано.

Тристан не мог поднять головы.

– Не как у оракула, – пояснил Каллум. – Больше похоже на… вероятности. Возможные варианты поведения. Графики и схемы, плюс тома личных историй, о том, что нами движет. А дальше – нарративные арки наших жизней, экстраполяции. Наиболее вероятные исходы.

Тристан снова уронил голову ему на грудь, и Каллум обнял его, позволив лихорадочно сбежать в тихий омут собственной души.

– Твоя история не самая интересная, – с сожалением произнес Каллум, – но в ней есть кое-какие важные детали. Само собой, на тебя я обратил больше внимания, чем на других.

– Почему… – хрипло начал Тристан.

– Почему я? Не знаю. Если честно, я спрашивал наугад. Хотел посмотреть, что библиотека выдаст. Само собой, первой я написал имя Парисы. – Каллум хихикнул. – Следовало догадаться, что она станет собирать людей против меня, да и Роудс была таким очевидным кандидатом. Кошмарно правильная, трагически незащищенная. С другой стороны, на удивление гибкая, – подумав, добавил он. – Ну, или мне так видится, учитывая вашу… связь.

Тристан не ответил.

– Ее книга показывает, что она не сможет полностью раскрыть свой потенциал. Хотя так-то шансы один к одному. Удручающая мысль, не правда ли? Ее кандидатуру в Общество почти что отмели, думали, она не пойдет, но Атлас Блэйкли всех переубедил. Занятно, не думаешь?

Настроение Тристана изменилось.

– Меня Блэйкли, конечно же, ненавидит. Желает мне смерти. Хочет вытравить меня, как чуму. Я и его личное дело попытался вытянуть, но это уже, видно, мне не по рылу. Атлас тебя любит, – посмотрев на Тристана, добавил Каллум. – На твоем месте я бы уже задался вопросом почему.

– А что там сказано… – Тристан сглотнул. Он уже мог говорить внятно, но, видно, просто не хотел. – А что там сказано про…

– Про это? Элиминацию?

Тристан не ответил.