Шипы

Хех, игривая! На живот мой руку кладёт. Старый я, но ещё ого-го! Девица или старуха? Не пойму…

* * *

— Зин, ты слыхала? Дед Максим околел.

— Да ну? Да ты шо? Да прямо до смерти?

— А то! Надрался, выполз из дому в трусах и умёрз в лесу. Так ещё какая-то гадина ему брюхо подъела, печени как не бывало.

— Страсти рассказываешь, Варя! Ей-богу, угомонись! Внучка малая носится, испугаешь ребёнка.

— Да что ты волнуешься? Что переживаешь? Они ж сейчас все продвинутые, хомячков хоронят и в какую-то Доку играют. Им легко: ну, помер дед Максим, да и… тьфу, не при детях будь сказано!

Как в телевизоре

Поток абсурда, который некий сценарист счёл достойным диалога, вытеснил жужжание телефона, поставленного на беззвучный режим. А вот с писком микроволновки такое не сработало — очень уж Майкл рассчитывал на кусок пиццы с ананасами, оставшийся с обеда.

Вскочив с дивана, Майкл зашагал на кухню. Стоило отворить дверцу прибора и выпустить запах горячего теста наружу, как желудок, доселе спокойный, сжался и будто бы заскулил, торопя своего носителя вернуться к телевизору и поработать челюстями. Не было причин задерживаться или протестовать. Да и поток сознания сценариста уже принял иную форму, судя по звуку. Даже экшен какой-то начался: что-то с грохотом и звоном разбилось.

Излишне реалистично разбилось.

«Так, стоп…»

Спешно, но с тарелкой в руке (зря, что ли, ходил?) Майкл вернулся в гостиную. Как он и опасался в душе, пузатый телевизор лежал на полу экраном вниз, а вокруг него валялись осколки стекла и пластмассы. Лицо Максима скривилось, словно тот закусил лимонной долькой, а мозг, похоже, не был готов анализировать произошедшее и выдал лишь спокойное: «Надо взять пиво из холодильника».

Туловище уже отреагировало на правильную, в общем-то, мысль — ужин ведь надо чем-то запивать — но не тут-то было. Совсем рядом раздался новый звон, и нечто большое и темное ввалилось внутрь через окно. Вздрогнув, Максим едва не выронил тарелку. Шторы скрывали интервента, но не полностью: ткань уже приобретала очертания высокого и массивного существа. До ушей донеслось напряжённое сопение. Владелец квартиры буксовал, дурная голова гнала к пришельцу.

И оно двинулось навстречу.

Лапы ступили на нижний край штор, натягивая их, но движение не прекратилось; материя с мерзким треском расползлась под когтями и весом существа, и на глаза Майклу показалась покрытая черно-белой шерстью лапа.

Взвизгнув, Майкл швырнул тарелку в животное и бросился к двери. Тварь не торопилась пускаться в погоню, и парень без затруднений выбрался на улицу.

«Хана ужину!»

Улица встретила напуганного домоседа перевёрнутым мусорным баком, в содержимом которого копошились еноты — и не только. У соседнего дома дымился разбитый автомобиль. Пучеглазая зебра щипала газон.

— Что случилось с этим проклятым пригородом?.. — Майкл шагнул, не глядя под ноги, и едва не покатился со ступеней кубарем. На пороге сидел детёныш панды и, повторяя за одним из пирующих енотов, вдумчиво тряс чью-то оторванную ногу вверх-вниз.

Из покинутого дома раздался рёв, и пятнистый медвежонок ответил на него. «Мама сейчас придёт». Вспотевший и побелевший Майкл не стал дожидаться воссоединения и покинул двор.

«Где же, блин, все? Неужели я остался совсем один?»

Ответ не заставил себя ждать. Противно визжа шинами, из-за угла выскочил розовый кабриолет с двумя неформалами… наверное.

— Не останавливайся, Артемон, гони вперёд! — обтянутая латексом пассажирка отличалась синими волосами и противным скрипучим голосом, а голый водитель в маске и с кляпом, похожим на красный клоунский нос — молчаливой исполнительностью. Заметив Майкла, яркая леди уделила ему толику внимания и показала средний палец. Даже два. Затем машина выехала за границы автодороги и затерялась между постройками.

«Не сожрут, так изобьют ржавыми трубами или чем похуже. Неужели нормальных людей не осталось?»

Прорыв

— Анжела, вы меня слушаете?

— Да, Михаил, я слушаю и записываю.

— Слава Богу! А то в кино показывают, что психолог только делает вид, что помогает, а на деле…

— …надеется, что пациент поможет себе сам? — Анжела взглянула на Михаила с укором. — К сожалению, это так не работает. Выговориться необходимо для снятия стресса, но проблема от этого никуда не денется. Её надо прорабатывать.

— Ох уж эти предрассудки, да? — Михаил с улыбкой повернул голову в сторону Анжелы. — Ладно, с чего начнём?

— Попробуем нащупать истоки вашей проблемы. Какие у вас в детстве были отношения с родителями?

— Ох… Не знаю даже. Отец… Он был со мной, но вот я как будто с ним не был.

— Хм-м.

— Типа, вот он звал меня на рыбалку или, не знаю, учил складывать бумажные самолетики, а мне не хотелось. Ничего не хотелось. И, кажется, даже его самого видеть не хотелось. Могу себе представить, что он чувствовал…

— Хотите сказать, он никогда не был вашим кумиром? Вашим героем?

— Да, вроде того. Но ведь должен был, верно? Кто же ещё?

— Угу. А ваша мать?

— Мать…

— Она вас любила? Какие у вас с ней отношения?