Шицзин

I

Высоко ты, небо, в величьи своем;

Отец наш и мать — так мы небо зовем.
Не знаю на нас ни греха, ни вины,
А смуты в стране велики и сильны,
И небо великое в гневе на всех,
Смотрю на себя и не вижу, в чем грех;
А кары великого неба сильны...
Смотрю на себя и не вижу вины.

II

Не с ложью ли смута сплетясь разрослась,

Когда, государь, допустил ее ты?
И смута еще и еще разрослась,
Когда ты поверил речам клеветы!
Коль гневом ты встретил бы ложь, государь,
То сразу бы смута смирилась без сил;
Коль милостью истину встретил бы царь —
То сразу бы смуте предел положил.

III

Великие клятвы[290]

ты часто даешь,А всё разрастаются смута и ложь.
Доверился людям, чье дело — разбой,
И яростней смута встает пред тобой.
Разбойничьи речи для слуха сладки,
А смута и ложь и сильны, и крепки.
Свой долг позабыв и добра не творя,
Готовят советники гибель царя.

IV

Храм предков, гляжу, — величав, величав —

Достойный правитель построил его;
Я вижу порядок великих начал —
Мудрец, заключаю, устроил его.
Стремление зрю в человеке другом —
Обдумав его, разбираю его.
А заяц — хитрит он и скачет петлей —
Собака навстречу, хватает его.

V

Деревья, что стали гибки и мягки,

Сажали для нас благородства мужи.
Услышишь случайных прохожих слова —
В них сердцем отделишь ты правду от лжи[291].
Великие в мире родятся слова
И прямо исходят из уст без труда,
А речи льстеца, точно шэны поют, —
На важном лице не увидишь стыда.

VI

А тот, кто клевещет, — какой человек?

Жил в травах густых он, в излучинах рек;
Нет мужества в нем, нет и силы в руках,
Призванье его — быть лишь к смуте путем,
Опора гнила, как стопы в гнойниках!
Откуда возьмется и мужество в нем?
Хоть тьма у тебя начинаний больших,
Но много ль сторонников будет твоих?

ОДА О ВЕРОЛОМНОМ ДРУГЕ (II, V, 5)