Шизофрения. История психиатра, оказавшегося на грани безумия

– Мучается. И потому наша с тобой задача – подобрать лечение как можно скорее. Слезами здесь не поможешь. Соберись.

Собраться было сложно. Хуже того – все вокруг видели ее слезы. Светлана Геннадьевна вышла из отделения и направилась в свой кабинет. За его закрытой дверью она могла дать волю эмоциям и заплакала еще горче. От обиды и собственного бессилия. Поступая в медицинский, она хотела стать супергероем, спасать людей. А получилось… что не получилось. В голову, как назло, лезли образы блестящих врачей, которые, казалось, способны совладать с чем угодно, и от того становилось еще обиднее.

На утреннем рапорте медсестра доложила о количестве приступов у пациентки, их длительности и об эффективности подобранной заведующим терапии. Эффективность была недостаточной, но впечатляющей, учитывая тяжесть ситуации: затяжных приступов за вечер и ночь у женщины больше не произошло.

Светлана Геннадьевна, сравнив свое поведение с поведением заведующего, пришла к выводу, что сопли на работе – недопустимая роскошь. Именно роскошь, ведь, если у тебя нет опыта, твоя голова должна быть еще более трезвой, а решения – еще более взвешенными. Это главная суперспособность любого врача. От пустых слез и переживаний пациенту лучше не станет.

Глава 3

– Да черт возьми! – Светлана Геннадьевна сигналила машине впереди, но та никак не хотела двигаться. Придется стоять еще один красный, и эта мысль – мысль об упущенном времени – назойливо крутилась в ее голове.

Собираясь на работу тем утром, она явно нервничала и очень боялась опоздать. Дело было в одной тяжелой пациентке, попасть к которой нужно было как можно раньше. Пожилая женщина находилась в отделении уже несколько месяцев, но в последние дни ее состояние ухудшилось: она стала вялой, отказывалась от еды, практически все время спала, и было совершенно неясно почему. Невролог, терапевт, хирург регулярно осматривали пациентку, но пока ничего настораживающего, кроме клиники, не выявляли. А вот это уже неприятно. Одно дело, когда точно знаешь, что случилось, и совсем другое – неизвестность. Неизвестность пугает гораздо больше, чем любой понятный, пусть и прогностически неприятный диагноз.

Поступила женщина впервые. Ранее к психиатрам не обращалась, жила с дочерью и ее мужем, они же и обеспечивали уход. Но возраст брал свое, и с каждым годом ухаживать становилось все труднее, а симптомы, которые раньше списывались на старость, усугублялись. Обычная забывчивость сменилась периодами настоящей амнезии, и без того тяжелый характер стал просто невыносимым, добавились вспышки раздражительности. Иногда даже возникали эпизоды спутанности сознания с истинными галлюцинациями, во время которых пожилая женщина кричала и металась по квартире. Дочь поняла, что уже не может справиться самостоятельно. Пациентку взяла на курацию Светлана Геннадьевна. Диагноз – старческое слабоумие, или деменция[43].

Кое-как добравшись до работы, врач наспех накинула халат и направилась в кабинет заведующего.

– Ну, что у нас?

– Ни «здравствуй», ни «до свидания»! Света, ты как всегда, в делах, – усмехнулся заведующий.

– Простите, тороплюсь. Что там с Любовью Георгиевной? Прояснилось что-то?

– Да, мне кажется, у нее инсульт, но…

Дверь кабинета уже захлопнулась. Светлана Геннадьевна бежала по коридору в отделение.

Зрачки неравные. Дыхание поверхностное. В легких хрипы по всем полям. Справа парезы: правые рука и нога практически не функционируют.

– Любовь Георгиевна! – Светлана Геннадьевна позвала пациентку, параллельно щелкая пальцами у нее перед лицом.

Никакой реакции. Глаза открывает, но взгляд не фокусирует. Сопор[44]?

– Общий анализ крови, мочи, биохимия, ЭКГ сitо[45]! – скомандовала она медсестре, одновременно набирая телефон невролога.

Как назло, и невролог, и терапевт опаздывали.

Тогда Светлана Геннадьевна позвонила старшему врачу скорой помощи.

– Какая неврология дежурит?

– Восьмая. Будете переводить кого-то?

– Хотелось бы верить.

Подошла штатный невролог. Тщательно осмотрев пациентку, она подтвердила опасения:

– Определенно инсульт. Но пациентку вы вряд ли переведете, с деменцией ее не возьмут.

– И что вы предлагаете? Оставить ее умирать? Здесь? Ну уж нет. Не в мою смену.

Спустя несколько ужасно долгих минут на том конце провода ответили:

– Неврология слушает.

– Здравствуйте, врач-психиатр краевой психиатрической больницы. Женщина, восемьдесят шесть лет, деменция, предположительно инсульт, загрузилась, в сопоре.

– По шкале Глазго[46] сколько баллов?

– Девять.

Невролог продолжала настаивать, что они впустую тратят время.

– Эх, везите. Не оставлять же ее умирать. – Врач неврологического отделения согласилась принять больную.

– Спасибо!

Светлана Геннадьевна бросила укоризненный взгляд на штатного невролога.

Женщину перевели в течение 40 минут. Обычно врачи не интересуются судьбой своего пациента после перевода его в другую больницу, но это был не тот случай. Любовь Георгиевна, несмотря на вовремя оказанную помощь, умерла в отделении неврологии пять дней спустя от полиорганной недостаточности.

Глава 4