Школа Бессмертного

Никита боялся, что она опять улетит к Бессмертному и больше не вернётся. Но Елена возвращалась. Иногда на закате, иногда уже глубоко за полночь. Потом ему приходили сообщения, что Змея видели то на Солонской дуге, то над заливом Утопленников, то над Ладоникой или ещё где. Каждый раз Никита опасался, что в сообщении будет что-то ещё, но пока обходилось. Пока Елена просто летала, то ли отводя душу, то ли пытаясь развеяться, но никого ещё, слава Богу, не палила и не крушила, как осенью, когда она методично, день за днём громила царство Марьи Моревны.

Сейчас, правда, она была у себя во владениях. Но Никита сомневался, что Елену остановили бы подобные мелочи. Сожгла же она родной дворец, и даже не потому, что попался под горячую руку, а из простого холодного расчёта. В ярости же она была способна и не на такое, и Никита боялся, что вот-вот она уже будет на пределе.

Но пока обходилось. Хмуро выслушивая донесения и отчёты об очередных полётах ро-кагана Елены, Никита мельком отмечал про себя, что, может быть, оно и к лучшему. Пусть думают, что новая ро-каган инспектирует каганат, выискивая измены и мятежи; пусть трепещут, ожидая каждое мгновение огненного возмездия. Потому что ему одному уже было не справиться.

Весенний рейд Клишаса по Солонской дуге и Восточному взгорью оказался иллюзией успеха. Да, города открыли ворота, оазисы покорно приняли новых наместников, выплатили задержанные подати деньгами и натурой. Но уже следующие выплаты снова были задержаны, а поставленные Клишасом наместники, докладывал Бардин, перекупались местными властями и начинали играть на их стороне.

Никита посылал со стаей воронов, отданных Бессмертным Елене, одно грозное предупреждение за другим, заверяя, что в следующий раз вместо воронов пришлёт Змея. Тогда недостача выплачивалась, но опять-таки не сразу и не в полном объёме. Всегда понемногу недодавали – где пять процентов, где десять, где восемнадцать ослов пришлют вместо обещанных двадцати. Ссылались на тяжёлый год, на неурожай, на падёж скота, слёзно просили сбавить.

Бардин сообщал, что врут. Но Никита всё равно не решался привести угрозы в исполнение и направить на расправу Змея. Елена, конечно, с удовольствием бы согласилась, намекни он только на что-то подобное. Но если из-за каждого случая саботажа посылать Змея, в каганате скоро не останется ни одного города. Пусть лучше пока просто летает, обозначает присутствие. Удерживает от прямого неповиновения – и то хлеб.

Но проблему это не решало. У Никиты просто не хватало людей, чтобы держать под контролем ситуацию во всём каганате. Он надеялся, что посвящение Елены в ро-каганы самим верховным святителем поможет её признанию и добавит лояльности подданных. В какой-то степени это и помогло, особенно в Халдоне, где полгорода принимали участие в церемонии и лично видели зажжение Вещего огня и освящение им Елены. На халдонцев это произвело впечатление. Столица приняла Елену, держалась лояльно и вполне могла сейчас считаться её оплотом.

Сложнее было с провинцией. Пожалуй, только портовая Ладоника вслед за Халдоном полностью приняла власть Елены и не доставляла Никите никаких хлопот. Но даже ближайшие к столице северо-западные города-оазисы – Найман, Меркит, Шираз, – богатые, торговые, ремесленные, до сих пор бурлили слухами о скором возвращении законного кагана Аддона и неизбежном изгнании предательницы рода и захватчиков с севера.

Каждый день Бардин приносил ему сведения об очередном пылком брамине, вещающем на площади или на базаре о нечестивой царице, осквернившей священный трон каганов, о необходимости подняться, восстать против её безбожной власти или хотя бы любыми способами оказывать всё возможное сопротивление. Браминов ловили, сажали в затвор, Сауза рассылал громогласные проклятия, отрекая самоуправных проповедников от Храма Девяти и Вещего огня. Но появлялись новые, ещё более радикальные, и ловить их становилось всё труднее.

Взбудораженная экзальтированная толпа начинала заступаться за проповедников, иногда отбивая их у стражников или солдат, иногда заставляя отпустить городские власти. Местные власти трусили, шли навстречу толпе, выпуская мятежных браминов под своё поручительство и посылая в Халдон многословные извинения с оправданиями.

Никита не верил им ни на грош, но поделать ничего не мог. Справиться с многолюдными богатыми городами Ближней дуги было гораздо сложнее, чем с крепостями Восточного взгорья или оазисами Солонской дуги. Вводить войска напрямую не было повода. Открыто города не восставали и по крайней мере на словах изъявляли лояльность. А небольшие отряды, посылаемые для розыска и поимки зачинщиков и провокаторов, просто терялись в многолюдстве тесных улиц. Где мало того, что почти никто не шёл на сотрудничество, так ещё и периодически нападали из-за угла сикары – городские патриоты-кинжальщики, готовые убивать ненавистных чужаков с севера и их местных пособников.