Школа Бессмертного

Иван различал в хоре голосов, отвечавших епископу, негромкий тенор императора Стефана, стоящего сразу за ними, голоса императрицы, Амори. Все остальные голоса неразличимо сливались в хоре, торжественно и согласно аккомпанируя епископу.

Жених с невестой были избавлены от этой обязанности. Не слышал Иван и своих – ни Фёдора, ни Остея с Игнатом и Радько, приглашённых, видимо, чтобы хоть кто-то был со стороны жениха. Месса шла на вестланском, который из них с грехом пополам понимал только Потапов, но подпевать не рисковал даже он.

Иван предлагал пригласить в Клауден Матвеева с Босоволком и всей остальной свитой. Раз он согласился на свадьбу, раз всё было решено, никакой опасности в их присутствии уже не было. Более того, придало бы дополнительной легитимности.

Ему вежливо, но твёрдо отказали, сославшись на объявленный карантин и меры безопасности. Сразу после свадьбы они должны были отправляться к войскам, собранным местным храбрецом Тристаном на границе Давоса и Арадона, и присутствие послов Марьи могло создать ненужные сложности. Ивану пришлось согласиться и с этим.

Блатт закончил молебен, взмахом руки успокаивая хор голосов и давая понять, что приступает к самому главному. Иван не глядя сжал сильнее запястье Софии. Её обморок сейчас уже ничего не решит. Только отсрочит.

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы венчать священными узами брака раба Божия царевича Ивана Волховского и рабу Божию принцессу Софию Барлоог. Это двое людей принесут сегодня клятвы верности на всю жизнь и будут жить вместе в любви, и заботе, и Божьей благодати и во славу Господа Бога нашего и императора Барлоога, укрепляя семью свою, и род свой, и союз между домами. Ибо сказано: «Плодитесь, и размножайтесь, и владейте землёю». И ещё сказано: «Да оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое в плоть единую, и тех, кого Бог сочетал, человек да не разлучает». – Иван Волховский! – обратился епископ к царевичу. – Пришёл ли ты в этот храм добровольно и является ли твоё желание вступить в законный брак искренним и свободным?

Иван помедлил секунду.

– Да.

– София Барлоог! – Блатт повернулся к принцессе. – Пришла ли ты в этот храм добровольно и является ли твоё желание вступить в законный брак искренним и свободным?

– Да, – чуть слышно произнесла София.

– Готовы ли вы хранить верность друг другу в болезни и здравии, в счастье и в несчастии до конца своей жизни?

– Да! – твёрдо сказал Иван.

– Да! – повторила София.

Иван кожей чувствовал напряжение, повисшее в крохотной часовенке. Несмотря на все договорённости, несмотря на прямое и явное согласие, он знал: и император, и Амори, и Комнин, которого всё-таки решили не тащить в церковь, и тем более Наина, стоящая здесь где-то в самом углу, ждут от него какой-то неожиданности, какой-то внезапной строптивости в самый последний момент.

Он угрюмо усмехнулся про себя, подумал, что сейчас им этого стоит ждать не от него, а от Софии. Он-то уже не откажется, он уже принял решение. А вот она… она может… после вчерашнего их разговора…

– Готовы ли вы с любовью и благодарностью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их согласно учению нашей Святой церкви?

– Готов.

– Готова.

– Иван Волховский! – в звенящей тишине голос Блатта звучал уверенно и заполнял всё пространство. – Готов ли ты взять в законные жёны Софию Барлоог?

Это был последний вопрос. Это была последняя возможность сказать «нет».

– Готов! – ответил Иван.

– София Барлоог! Готова ли ты взять в законные мужья Ивана Волховского?

– Готова! – выдохнула София так тихо, что, кажется, только Иван и епископ Блатт услышали её.

Но этого было достаточно. Они всё сказали, от них больше ничего не зависело. Осталось совсем немногое.

– Есть ли кто-то в этом храме, кто имеет что-либо против этого брака? – епископ поднял глаза поверх их голов. – Знает ли кто-то что-либо, что делает этот брак незаконным и недействительным? Пусть скажет об этом сейчас или молчит вовеки.

В звенящей тишине Блатт выждал положенное время. Иван знал, что никто ничего не скажет. Не для этого готовятся подобные браки.

– Боже святой! – епископ взялся за края омофора, поднял глаза к потолку, заменявшему купол. – Создавший из праха человека, и из ребра его образовавший жену, и сочетавший с ним помощника, соответственного ему, ибо так угодно было Твоему Величеству, чтобы не одному быть человеку на земле. Сам и ныне, Владыка, ниспошли руку Твою от святого жилища Твоего и сочетай этого раба Твоего Ивана и эту рабу Твою Софию, ибо по воле Твоей сочетается с мужем жена. Соедини их в единомыслии, венчай их в плоть единую, даруй им плод чрева, утешение прекрасными детьми. Ибо Твоя власть и Твои – Царство, и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне, и всегда, и во веки веков.

Иван не заметил, кто подал епископу церемониальную брачную ленту. Блатт опустил голову, расправил пурпурную шёлковую ленту обеими руками, приглашающе кивнул.

Иван взял Софию за руку, сделал шаг. Она покорно шагнула за ним. Епископ накинул широкую ленту на их вытянутые руки.