Школа безумия

Как и предсказывала Кортни, Терри пришла в восторг. Подпрыгивая в такт музыке по радио, она сидела на заднем сиденье моей машины, держа на коленях несколько своих рисунков. Когда я заехала на парковочное место, Терри спросила, какой таунхаус мой. Я указала, и тогда она выскочила из машины и помчалась к двери.

— Моя дочь запала на твоего жениха, — рассмеялась Кортни.

Я велела ей подождать и, когда Дэниел открыл дверь таунхауса, вышла из машины. Он сделал вид, будто потрясен, увидев стоящую перед ним Терри, хотя, конечно, знал, что она приедет.

— Что ты здесь делаешь?

Терри хихикнула.

— Я приехала потусоваться с тобой!

— Ты уверена? — спросил Дэниел, все еще притворяясь тупым, что вызвало у Терри очередное хихиканье.

Я подошла к двери.

— Надеюсь, мы вернемся до полуночи.

Дэниел кивнул, но ничего не сказал.

— Тебе нравятся сэндвичи с жареным сыром? — спросила я у Терри.

— Еще как!

— Попроси Дэниела сделать для тебя хотя бы один. Он делает лучшие в мире сэндвичи с жареным сыром.

В ее глазах загорелся недоверчивый огонек.

— Во всем мире?

Сделав как можно более серьезное лицо, я кивнула.

— Ага, во всем.

Дэниел помахал Кортни, и затем они с Терри вошли внутрь.

— Что теперь? — спросила Кортни, когда я вернулась в машину.

— Теперь подберем Элизу. Она сказала, встретимся в закусочной.

— А потом?

Я дала задний ход.

— А потом поедем к Грейс.

38

На карте дорога от Лэнтона до округа Брэдфорд извивается как змея, ползущая на север по штату.

Я включила приложение GPS на телефоне, как Дэниел, когда мы ехали на пляж, поэтому мое внимание было сосредоточено в основном на звучащих время от времени напоминаниях электронного голоса, а не знаков вдоль шоссе. Но сидящая сзади Элиза его заметила.

— Это через милю, — тихо сказала она.

Я взглянула на нее в зеркало заднего вида.

— Что именно?

— Разве ты не видела знак, который мы только что проехали?

— Я видела, — тихо сказала Кортни, сидевшая рядом со мной на пассажирском сиденье.

— Что ты видела? — спросила я, но стоило мне еще раз взглянуть на шоссе и мелькающие мимо деревья, как у меня скрутило живот.

— Понятно, — сказала я.

Через несколько секунд справа замаячил огромный щит, гласивший: «НЕ ПРОПУСТИТЕ ПАРК СИЛВЕР-ЛЕЙК. ВЫ ПОЧТИ ТАМ». Затем, через несколько секунд, мы пролетели мимо выезда.

— Забыла, что родители Маккензи всегда возили нас этой дорогой, — сказала Элиза с заднего сиденья. — С другой стороны, возможно, просто хотела это забыть.

Я кивнула, точно зная, что она имела в виду. Четырнадцать лет назад в парке Силвер-Лейк было всего несколько бунгало, разбросанных в разных местах вокруг огромного озера. Теперь этих бунгало наверняка стало еще больше.

— Я солгала вам обеим вчера вечером в баре, — сказала Элиза. Я снова взглянула на нее в зеркало заднего вида.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я все еще думаю о Грейс. Мне снятся кошмары о той ночи. Безумие, правда? Ведь не над нами издевались. Но иногда в тех кошмарах я стою на месте Грейс, и…

— И что?

Она повернула лицо и посмотрела мне в глаза.

— Сама знаешь.

Да, я знала. Мы все знали. Мы это пережили. Мы сделали это сами.

Наши ежегодные поездки в летнее бунгало всегда бывали полны веселья, но в тот уик-энд на День поминовения на всё легла тень. Грейс вела себя еще более странно, чем обычно, почти не разговаривала и постоянно упрямилась. Мы были осторожны в присутствии родителей Маккензи, как всегда были осторожны в присутствии взрослых, не относясь к ней слишком плохо. Косые взгляды, насмешки, издевки — это было только внутри нашей компании.

Я вспомнила, что в бунгало четыре спальни и большая гостиная.

Мы спали в гостиной. У родителей Маккензи для таких случаев имелись надувные матрасы. Обычно мы проводили ночь, перешептываясь друг с дружкой о мальчиках, хвастались друг перед другом сексуальным опытом, но с Грейс это было слишком неловко. В ту первую ночь у всех нас было ощущение, что ее здесь не должно быть. Что одно ее присутствие испортит выходные. Но мы не могли уехать еще два дня, и это означало, что мы застряли с ней.

Возможно, поэтому на следующее утро, когда Грейс была в душе, мать Маккензи дала каждой из нас по пять минут, используя кухонный таймер и за минуту выкрикивая предупреждение. Маккензи сказала, что мы должны что-то с ней сделать.

— В смысле? — спросила Оливия. Я никогда не видела Маккензи более серьезной, чем в тот момент, даже несколько дней спустя, когда она собрала нас в своей спальне и показала нож для чистки овощей.

— Поставить ее на место.

Прежде чем Маккензи успела сказать что-то еще, вода остановилась. Занавеска для душа отдернулась, и мы все рассыпались в разные стороны, как если бы нас застали стоящими над трупом только что убитого нами человека.

Остаток дня слова Маккензи продолжали звучать в нашей голове, но мы ни разу не остались одни, чтобы обсудить это дальше. Ни тогда, когда мы гуляли вокруг озера, бросая черствый хлеб уткам, следовавшим за нами по воде. Ни тогда, когда мы сели во внедорожник, чтобы родители Маккензи отвезли нас в местный ресторан на ужин.