Школа хороших матерей

В одиннадцать часов миз Гибсон провожает ее в помещение прежней зарубежной службы колледжа. Кабинет психолога серый, с голубоватым отливом, здесь пахнет антисептиком. На верхушке шкафа с архивными папками стоят весы правосудия, календарная доска с меловыми красными записями, стопки картонных папок, разные канцелярские приспособления. На задней стене установлена камера, объектив которой смотрит на Фриду. Она садится, закидывает ногу на ногу, улыбается.

Психологу, изящной чернокожей женщине, за пятьдесят, ее плечи обтягивает розовый халат. Зовут психолога Джасинда, но Фрида может называть ее миз Томпсон. У нее распущенные до плеч, редеющие на висках волосы, выпуклые родинки на скулах. Говорит она от диафрагмы, улыбается так, будто ей все это небезразлично, бормочет и кивает в соответствующие моменты, когда Фрида отвечает на вопросы о сне, аппетите, настроении, о том, завела ли она друзей, чувствует ли себя в безопасности, как она переносит разлуку с Гарриет. Они проводят время консультации, обсуждая недостатки Фриды, начиная с ее очень плохого дня и до сегодняшнего утра. Психолог просит ее продолжить предложение «Я плохая мать, потому что…» и заполнить бланки.

Психолог спрашивает, почему Фрида не смогла успокоить куклу. Когда Фрида говорит, что это не удалось никому, психолог говорит, что это не имеет значения.

— Фрида, почему у вас такое низкое самомнение? — спрашивает она. Не кроется ли проблема в том, что у нее не установилась надежная связь с куклой? В каком-то подспудном сопротивлении? В программе обучения? В куклах?

— Ваши инструкторы сказали мне, что вашим объятиям недостает тепла. Они сказали — я цитирую: «Поцелуи Фриды лишены огненной сути материнской любви».

— Я делаю что могу. Никто нам не говорил, что мы будем работать с роботами. Тут нужно многому научиться.

— Миз Найт во время установочной лекции наверняка объяснила, почему система изменилась. Здесь вы практикуетесь на куклах, а полученные навыки переносите в реальную жизнь. Я вас прошу не мудрствовать в этом отношении.

Психолог поставила перед ней задачи. К следующей неделе не менее пяти успешных последовательных объятий. Более точное формулирование недостатков. Уменьшение числа недостатков. Больше игрового материнского языка. Больше тепла. Более высокий счет слов за день. Фриде необходимо расслабиться. Ее температура тела и частота пульса говорят о неприемлемом уровне стресса. Она должна устанавливать более частые и осмысленные визуальные контакты с Эммануэль. Ее прикосновения должны быть более нежными, более любящими. Данные, собранные через куклу, говорят о значительном объеме злости и неблагодарности. Любые негативные чувства препятствуют ее прогрессу.

* * *

За обедом матери говорят о своих желаниях. С каким охранником, в какой день. Где. Пустой класс, кладовка со швабрами, машина, лес. Что они стали бы делать в отсутствие камер и ограждения. Больше всего им нравится зеленоглазый охранник. Лукреция считает, что самые высокие шансы у матери-подростка. Охраннику не больше двадцати.

— Он напоминает мне моего прежнего хахаля, — говорит мать-подросток. — Но мой парень повыше его. Гораздо. И погорячее. И зубы у него получше.

— Откуда ты знаешь, какие у охранника зубы? — спрашивает Лукреция.

— Он мне улыбнулся, — говорит мать-подросток.

Бет и Лукреция свистят, дают пять. Мать-подросток, говорит им, чтобы заткнулись.

Лукреция спрашивает у Фриды, какого охранника она хочет. И для чего — потрахаться, выйти замуж или убить?

Фрида не думает об охранниках. Ее все еще беспокоит разговор с психологом. Школа, вероятно, хочет их сломать, чтобы побудить к сотрудничеству, точно так же мужчины, с которыми она встречалась, оскорбляли ее, пока она не начинала настолько себя ненавидеть, что отдавалась им. Может быть, их хотели заставить почувствовать, как низко они пали, чтобы из этого чувства родилось убеждение. Понимание того, что единственное существо, матерью которого они заслуживают быть, — это кукла. Что им нельзя доверить человека никакого возраста, даже животное нельзя.

— Потрахаться с любым, — говорит она. — Выйти замуж — ни за одного. Убить — никого.

— В тихом омуте… — говорит Лукреция и похлопывает Фриду по руке.

Она отвечает на свой вопрос:

— Потрахаться с охранником столовой, выйти замуж за зеленоглазого, убить — никого. Спросите меня еще раз через несколько месяцев, — говорит она, похихикивая. Она говорит им, что только завела новые отношения, как у нее забрали дочь.

Они интересуются, не было ли пожаров в школе отцов. Фрида рассказывает им, что думает Хелен, будто женщины в розовых халатах воплощают мужские фантазии об идеальных, заботливых медсестрах.

Бет считает, что это возможно. Когда она лежала в больнице, у нее был флирт с одним доктором.

— Он меня один раз поцеловал, — говорит Бет.

Обычно саркастичная Лукреция делает торжественное выражение лица.

— И ты кому-то об этом сказала, так?

— Нет. Я не хотела, чтобы у него были неприятности.

Доктор был постарше, женатый.

— Но он и еще с кем-нибудь так поступит. Ты должна сообщить про него. Потом. Когда мы вернемся домой.