Школа хороших матерей

Фрида не может сказать, что она привыкла к форме, к месту, к урокам, или к матерям, или к куклам, но она привыкает к головным болям. Пульсация за глазами теперь стала частью ее жизни, как и сухая кожа, кровоточащие десны, ноющие колени, боль в спине, ощущение постоянно нечистого тела, напряжение в запястьях, плечах, челюстях. У нее новая соседка по комнате, Роксана, чернокожая мать чуть старше двадцати, ее шестимесячный сын Айзек отдан в приемную семью. Роксана, когда ее срочно вызвали на работу в воскресенье, оставила с Айзеком свою двенадцатилетнюю племянницу. Прохожий увидел девочку, которая перед домом катала в коляске Айзека, и вызвал полицию. Ему было всего пять месяцев, когда его забрали.

Роксана живет в Северной Филли, она училась в колледже в Темпле, только-только перешла на последний курс. Специализировалась на политологии, вторая специализация — медиаведение. Она мало говорит об Айзеке, но она спрашивает у Фриды об этапах развития ребенка, которые она пропускает. Перед тем как все это случилось, Айзек только-только начинал садиться. Вскоре он начнет ползать. Роксана считает, что Фриде повезло. Фрида все же провела с Гарриет полтора года. Гарриет знает Фриду в лицо. Знает ее голос. Что запомнит Айзек о своей матери? Ничего.

У Роксаны скептические чернильные миндалевидные глаза, курносый нос и дреды до пояса, которые она не перестает перебирать. Она плотного сложения, грудастая, с таким узким тазом, что трудно себе представить, как она рожала. Она молча переодевается, молча стелет кровать, у нее никогда не возникает желания поболтать, она никогда не оголяется на глазах Фриды, но, к несчастью для Фриды, она разговаривает и смеется во сне. Во сне смех у нее обаятельный и обильный. В ее снах, если Фрида правильно их толкует, присутствуют душистые луга, горные реки и благородный визитер.

Фриде хочется посмеяться над этим с Уиллом. Она хочет рассказать ему о Роксане, как та шуршит простынями и улыбается в темноте. Она хочет рассказать ему, что тут в атмосфере висят феромоны и раскаяние. Враждебность. Тоска. Рассказать о том, что тут перестаешь замечать печаль. Что звук женского плача становится здесь белым шумом.

* * *

Кто-то говорит, что куклам нужно время, чтобы привыкнуть к матерям. Некоторые считают, что весь прогресс происходит благодаря матерям. Некоторые придерживаются мнения, что сотрудничество кукол запрограммировано так, чтобы усилить конкуренцию. Независимо ни от каких причин невозможное случилось. Отмечено несколько прорывов. Доверие установлено. Матери отвечают потребностям своих кукол.

Появляются лидеры. В группе Фриды — Линда, которая в пятницу утром успокаивает свою куклу восьмисекундным объятием и двухсекундными подбрасываниями.

Миз Каури и миз Руссо просят всех наблюдать. Они отключают остальных кукол, потом дразнят куклу Линды плюшевым мишкой — то дают его, то отнимают. Линда, многодетная плохая мать, двигается легко и грациозно. Она крепко прижимает свою куклу к плечу, утешает ее на испанском и на английском. Она подбрасывает куклу дергаными движениями. Встряхивает, словно коктейль. Гладит, зарывается лицом. Вскоре кукла успокаивается.

Линда мерит своих одноклассниц долгим удовлетворенным взглядом, наконец останавливается на Лукреции.

Матери стоят, скрестив руки на груди, наклонив головы, покусывают языки. Наверняка это случайно. Ни один ребенок, даже искусственный, не будет в безопасности с Линдой.

Миз Руссо просит Линду объяснить свою стратегию объятий.

— Мне приходится думать как спортсменке, — отвечает Линда. — Это как на Олимпиаде. Каждый день боремся за золото. Золото — это моя семья. Я не могу допустить, чтобы мои дети росли без меня. Не хочу быть какой-то сукой… извините меня, какой-то женщиной, о которой им рассказывают всякие истории.

Когда остальные куклы разморожены, все они бегут к Линде, просят их тоже обнять. Линда дудочник. Пастушка. Матушка гусыня. Инструкторы просят ее дать одноклассницам советы — этакое назначение в любимчики, за которым следует ледяной час ланча. Стоит Линде отвернуться, как Лукреция подсыпает ей в кофе соль.

Никто не хочет получать наставления от Линды, но, помня о ее успехе и возможном стыде на их головы, если их превзойдет женщина, которая предположительно держала своих шестерых детей в яме, матери начинают совершенствовать свои объятия. Некоторые объятия напоминают разжигание огня. Другие — борцовский прием. В конечном счете свою куклу успокаивает Лукреция, потом Бет.

После каждого прорыва матери переходят к совместным размышлениям. Инструкторы говорят, что они каждый вечер должны опрашивать себя. Должны задавать себе вопросы: «Что я узнала сегодня нового? В чем я могу стать лучше?»

— Мать — это акула, — говорит миз Руссо. — Вы всегда двигаетесь. Всегда узнаете что-то новое. Всегда стараетесь стать лучше.