Школа жизни

Перенеся муки плена, остался в живых начальник политотдела железной дороги Немков. Пробрался в лес к партизанам работник обкома Кувшинников. Спасся и продолжал воевать заведующий военным отделом Корабельного райкома партии Щербаков.

Когда Красная Армия разгромила немецко-фашистские войска под Сталинградом и началось столь долгожданное наступление, у севастопольцев укрепилась надежда, что их город тоже скоро будет освобожден, и переписка моя стала оживленнее.

«Чувствую, что мы скоро возвратимся восстанавливать родной город, — писал Василий Петрович Ефремов из города Чкалова, где он работал председателем горисполкома. — Я уже написал Филиппу Сергеевичу Октябрьскому письмо с просьбой забрать на флот, — тянет меня туда, к морю родному… Хочется вместе с черноморцами громить фрицев».

И Антонина Алексеевна Сарина, работавшая в Сухуми секретарем горкома партии, делилась со мной своими надеждами: «Думаю, что если и дальше так пойдут дела, замечательные дела, то авось к лету окажемся в Севастополе. Севастополь — это то, что до самой смерти будет особенно дорого для нас».

«Надеюсь, что скоро увидимся на Малой земле, и снова зашумит «Маячок», что недолго осталось жить фашистской нечисти на нашей земле, — радовался Сергей Суковский, бывший редактор газеты «Маяк коммуны», а теперь сотрудник «Красного черноморца» в Сочи.

В каждой строчке письма бывшего заведующего военным отделом горкома партии Иосифа Ионовича Бакши чувствовалось, что он давно мыслями в Севастополе. «С нетерпением жду, когда будет команда: «По местам!»»

«Я заранее прошу вас не забыть обо мне… Как хочется скорее быть дома!» — напоминала севастопольская учительница Федоринчик. О том же просили ее коллеги Донец, Погребняк и многие, многие другие.

Анна Петровна Подойницына, работавшая инструктором обкома в Перми, очень просто выразила наше общее настроение: «Несмотря на то что мы живем и работаем в разных местах, мысли у всех одни: как бы скорей, скорей в Севастополь!»

Анна Петровна прислала мне неизвестно кем сложенную песню о Севастополе на мотив «Раскинулось море широко». В этих бесхитростных, искренних строчках было много горечи и одновременно надежд на скорое освобождение любимого города.

Раскинулось Черное море,
И волны бушуют вдали;
Огромно народное горе —
Враги в Севастополь вошли.

Сожгли изуверы кварталы домов,

Разрушена вся Панорама,
Предела не знает жестокость врагов, —
Весь город — кровавая рана.

На пыльной дороге лежит мальчуган,

Он кровью с утра истекает,
И хмурится тучей Малахов курган,
И злоба его разбирает…

Вернутся когорты лихих моряков,

Эскадра на базу вернется,
И встанут кварталы красивых домов,
Малахов курган улыбнется.

И новый Рубо Панораму начнет.

Он наши дела не забудет.
Родимое солнце над Крымом взойдет,
И больше заката не будет.

Главный режиссер Севастопольского драматического театра имени Луначарского Б. А. Бертельс писал из Тбилиси, что все артисты театра, разбросанные по стране, с нетерпением ждут возвращения в Севастополь. Бертельс переслал мне стихи, присланные ему из Казахстана севастопольским актером С. Н. Архангельским.

Милый мой, далекий Севастополь,
Скоро ли вернусь к тебе опять, —
Каждую травинку, каждый тополь,
Каждый камень мостовых обнять?..

Здесь, в степях, закованных снегами,

Не замерзла дружба и любовь,
В своем сердце сохраняю пламя
И надежду возвратиться вновь…

Так думали все севастопольцы, разлучённые войной с родным истерзанным городом, такой надеждой жили они все эти ненастные годы… Думаю, что любители поэзии простят мне опубликование этих не совсем совершенных стихов. Мне они дороги как еще одно свидетельство бесконечной любви севастопольцев к своему городу-герою.

Когда немецко-фашистские войска были вышвырнуты с Кубани, из Донбасса и шли бои за Днепр, мои севастопольские друзья один за другим стали сообщать мне, что их уже вызвали в распоряжение Крымского обкома. Об этом написали Ефремов, Гырдымова, Сарина, Бакши, Подойницына…