Шкура литературы. Книги двух тысячелетий

Конечно, «Стихи о советском паспорте», кое-что в поэме «Хорошо-с!» (как язвили белоэмигранты) и строчки вроде «мы идем сквозь револьверный лай» или «единица – ноль, единица – вздор, голос единицы тоньше писка» – по-своему, сильная тоталитарная поэзия, и какой-нибудь юный бунтарь, любитель соцарта, историк или социолог могут прийти в восхищение от таких стихов. Но читать их сегодня не хочется. Мы и не будем, слава богу, никто больше не пытается нас заставить.

Но избранного Маяковского, Маяковского без политической пропаганды, перечитать стоит и даже необходимо. Многие поэты оказались крупнее, серьезнее и глубже него, но не было никого моложе и революционнее. Без Владимира Маяковского поэзия, русская литература да и сама Россия неполная. Хочешь не хочешь – он наш.

Зощенко: от восхода до заката

Внутриутробный период

Писатель Михаил Зощенко (1895–1958) был вооружен и очень опасен для того общественного строя, который он искренне считал своим. С царской Россией, где он был бедствующим полусиротой и пушечным мясом, дворянин Зощенко расстался без сожаления. Подобно Маяковскому, о социальном катаклизме 1917 года он мог с полным на то основанием сказать: «Моя революция». Это она произвела его на свет как писателя и вместе с ним была методично удушена другим своим произведением – гароттой сталинского режима. Однако не сразу.

Но начнем по порядку.

Зощенко хотел и мечтал стать писателем с ранних лет. Его рано умерший отец (Михаилу исполнилось двенадцати лет) был земляком Гоголя – полтавским дворянином, подавшимся в художники, взявшим в жены актрису и зарабатывавшим на жизнь изготовлением мозаик в столице Российской империи. Поэтому велико было искушение Зощенко-сына слегка мифологизировать свою родословную, выводя ее от приезжих итальянских архитекторов (фамилия Зощенко якобы произошла от Зодченко, местом своего рождения писатель называл то Полтаву, то Санкт-Петербург, а годом рождения то 1895-й, то 1894-й). Как бы там ни было в действительности, врожденная элегантность была присуща облику этого печального, миниатюрного и «смуглого лорда пародий». Характерная деталь: никто из современников не помнит Зощенко смеющимся. При том что его трудовая биография дала бы фору Горькому – главному российскому пролетарию-самоучке и основоположнику советской литературы.

В 1913 году Зощенко заканчивает гимназию и год учится на юрфаке Санкт-Петербургского университета. Летом подрабатывает контролером на Кавказской железной дороге. С началом войны он записывается волонтером, проходит обучение в Павловском военном училище и в 1915 году отправляется на фронт в чине прапорщика (прапорщики на передовой, подобно лейтенантам четверть века спустя, гибли в течение первого месяца). Зощенко неоднократно был ранен, отравлен газом, четырежды награжден, дослужился до должности командира батальона в чине штабс-капитана. После Февральской революции несколько месяцев являлся комендантом Главпочтамта в Петрограде (того самого, с которого большевики начнут захват власти осенью). После чего он успел побывать: военным адъютантом в Архангельске, охотником и звероловом на Новой Земле, подмастерьем сапожника и агентом уголовного розыска в Питере, командиром пулеметной команды и полковым адъютантом в Красной армии (записался добровольцем, через полгода отчислен по состоянию здоровья), телеграфистом пограничной охраны, милиционером на станции Лигово, инструктором по куроводству и кролиководству в Смоленской губернии, столяром, карточным игроком и актером, конторщиком и помощником бухгалтера в Петроградском военном порту. Подводя итоги, Зощенко писал: «Арестован – шесть раз, к смерти приговорен – один раз, ранен – три раза, самоубийством кончал – два раза, били меня – три раза». И вдруг: Зощенко – знаменитый писатель! Но не сразу.