Шкурка саламандры

— А он не мог выйти против Темного Лорда, — сказал Северус. — Я много думал об этом. Дамблдор силен, как интриган, а Лорд был очень силен, как маг-практик. Одолеть его можно только хитростью, но это не дало бы эффектной победы. Вот Дамблдор и воспользовался темным ритуалом. Одного мага он подтолкнул на кривую дорожку, другого решил воспитать. Ему хватало и славы великого наставника. Роль Мерлина при короле Артуре тоже не плоха.

— Да, — согласился Белл, — это даже более почетно. Артур вояка, а Мерлин — мудрый советник. Фу, гадость какая!

— Главное, что противостояния не состоится, — сказал Алхимик, — этот Риддл пусть занимается, чем хочет. Может и прославиться в веках. А что касается того мальчика… Не самая хорошая ему досталась жизнь. Впрочем, он и сейчас вполне может родиться, только теперь у него будет семья, живые родители.

— Вот только растить его будут Поттеры, — передернул плечами Северус, — но это уже неважно. Очень может быть, что я его и знать не буду. Пусть живет, как хочет. Своя жизнь в любом случае лучше, чем срежиссированная кем-то другим.

— Да, — согласился Белл, — все ошибки будут только его, как и все достижения. И очень может быть, что он вырастет достойным юношей. Почему нет?

— Что там у нас в планах? — граф взмыл под потолок и обернулся вокруг своей оси. — Зелье! Наше зелье!

— И память Северуса! — напомнил Белл.

— И не забывайте про сны Мирабель! — сказал Нокс.

— Так, а что мы тут сидим? — спохватился Алхимик. — За дело! А эти бумаги мы еще почитаем. Вдруг еще чего интересное найдем.

Работы действительно было непочатый край. К тому же не стоило забывать о Дамблдоре, которого искали. Был же некий маг, следивший за Северусом. Мог ли он что-нибудь рассказать? Вряд ли он знал что-то конкретное, конечно, но вполне мог указать на Чумной квартал.

— Я не думаю, что это был добровольный помощник, — сказал Белл, — я бы поставил на кого-то, опутанного обетами и клятвами. Такой будет молчать ради собственной выгоды. А добровольный помощник может и взбрыкнуть, если речь пойдет о чем-то по-настоящему отвратительном. А что может быть отвратительнее, чем попытка захватить в рабство детей?

— Дамблдор и это представил бы, как помощь заблудшим, — вздохнул Северус, — но я согласен с вашими выводами. Хотя у него и был один человек, который мог и на откровенную гадость добровольно пойти, как минимум один. Это Аластор Моуди. Он настолько ненавидел темную магию и все, что с ней связано, что согласился бы и на убийство младенца, если бы ему сказали, что этот младенец вырастет в злого волшебника. И его никогда не волновала законность. Или то, что он может ошибиться. Он на треть заполнил арестантами Азкабан, а там было довольно много невинных или не настолько уж и виновных.

— Если этот тип появится в окрестностях Университета или в Чумном квартале, то мы узнаем, — сказал Нокс, — я уже переговорил с Энни. Кстати, она счастлива.

— Очень рад, что у девочки теперь все хорошо, — вздохнул Северус.

— Ты собираешься вернуть себе память? — спросил Алхимик. — Знаешь, я тут подумал, что у тебя могут быть знания о нужном нам зелье. Вернее, о чем-то, что может нам помочь. Вполне возможно, что тебе могли удалять знания о том, что этот тип считал опасным или вредным. Но если ты варил зелья для него, то среди них могло быть и что-то темное.

Северус задумался. Эта мысль показалась ему здравой.

— Думаете, уже может получиться? Хотя, если человек, накладывавший заклятья, мертв, они могли спасть. Или ослабнуть.

— Вот-вот, — Алхимик важно поднял палец, — так что давай! Пробуй, а мы подстрахуем.

Северус кивнул. Он примерно представлял себе ритуал, мог сварить нужные зелья. И даже усилить их порошком из шкурки Бель. Страшно было, куда же без этого, но вот жить без памяти намного хуже.

Так что уже через три дня он расчертил пентаграмму, расставил в нужном порядке свечи, выпил зелье и улегся на холодный пол. Мирабель тихонько сидела в углу. Ей было очень строго наказано не вмешиваться.

Пламя свечей стало синим, потом серебристым. Линии пентаграммы загорелись алым. Сознание уплывало, и Северус провалился в утраченные воспоминания…

Его детство было жалким и омерзительным одновременно. Отец смотрел на него с отвращением, а мать, похоже, не имела бы ничего против, если бы он умер, избавив ее от тех немногих хлопот, которыми она себя обременяла. В этом беспросветном существовании не было ничего чистого и светлого. Ничего… Пустодомка пришла в практически уже пустой дом.

Его спасла Бель, позвавшая старого Керна, и жизнь резко изменилась. Сколько угодно вкусной еды, игрушки, книжки, хорошее отношение. И самый лучший на свете друг — ящерка Мирабель.

Северус с тоской пересматривал воспоминания. Каким же он был зверенышем! Сколько сил пришлось потратить на то, чтобы он хоть как-то смог общаться с людьми, играть, учиться. Он из дома-то боялся выходить. Самостоятельно выбрался «в люди» только через несколько лет. И увидел Лили. А она уже довольно долгое время жила под властью артефакта. И маленький мальчик не устоял.