Шмакодявка

– Ах, ты так! Ты, значит, так! Вот ты какой оказывается! – повторяет он и уходит. Мы с ним потом почти год не разговаривали, но тайну того, что произошло, сохранили.

Когда Мишка ушёл, я спрашиваю Шурика:

– Ты что же, слова не мог сказать?

– А зачем?

– Как это зачем? А хвастуном меня выставлять, это как, по-твоему?

– А ты меня спрашивал, когда Мишку приглашал? Тебе-то что? Ты похвастался, а мне как потом жить? Проходу ведь не дадут. Да и тебе тоже.

– А ведь и верно, – повинился я. – Не подумал как-то.

– Вот именно, не подумал. Всё у вас людей так – сначала сделаете, а потом не знаете, как расхлебать. Прожил у меня Шурик где-то с год, а потом и убежал. Двери я никогда с тех пор на замок не закрывал. Про Шурика все знали, так что сунуться никто бы не посмел. Прихожу как-то с работы, а его нет. Подумал, гуляет где-то. Ну и пусть гуляет. Дня три его не было. Забеспокоился я. А тут обратил внимание, что магнитофон открыт. Включил я его и слышу голос Шурика:

– Прости, если сможешь. Не могу больше. Скучно у тебя. Пойду, мир посмотрю. Не обижайся. Всегда твой друг, Шурик.

– Так и не вернулся ко мне, – закончил Петрович и потянулся за сигаретой.

– Фантазёр ты всё-таки, Петрович. – улыбнувшись, сказал Виктор. – Надо же придумать – говорящая собака.

– Да не в собаке тут вовсе дело, Витяня. Говорящая она или не говорящая, – хмуро возразил Петрович.

– А в чём же?

– Ты сам себе был когда-нибудь противен?

– Даже не задумывался над этим, – признался Виктор.

– Вот именно, не задумывался. Я в молодости тоже мало о чём задумывался. Но, хорошо помню, что вся моя молодость, все мои мысли и желания были посвящены одному – удовлетворению моих собственных хотелок. И на всё, и на всех мне было абсолютно наплевать. Только я, я и я! Центр мироздания! Неудивительно, что от меня такого даже собака сбежала. Как вспомню, так стыд до слёз пробирает.

Мужик ты или нет Притча

В дневных заботах и не заметишь, как подкрадутся сумерки, и день угаснет. Хотя для Карелии в летний период понятие «день угаснет» носит чисто психологический характер. В реальности же, сколько бы ночь не пыжилась, пытаясь всё-таки омрачить сумерки, ничего у неё не выходит. Ближе к августу начнёт осиливать, а пока ….

На «семейном» совете решили новую баньку поставить. Старая совсем обветшала. Долго думать не привыкли ни Виктор, ни Петрович. Как только подсчитали свои финансовые возможности, так сразу и приступили. Чего ждать? Строительством, понятное дело, занялся Виктор. Из Петровича какой строитель? Стар, да и в этом деле не сказать, чтобы дока. Если и высказывал какое-то своё мнение, то только так, для порядка, чтобы хоть как-то обозначить свою причастность к делу. Закупили стройматериал и принялись за дело. Дождей этим летом было необычно мало. Вроде бы и хорошо для строительства, а вот с урожаем грибов – просто беда. Но об этом как-то не думалось. Все мысли были обращены к строительству.

Вставали спозаранку, завтракали, и за дело. Виктор оправлялся на стройплощадку, а Петрович принимался за домашнее хозяйство. Так и трудились, не покладая рук, с коротким перерывом на обед, весь день. Вот и сегодня, с трудом уняв рабочий зуд, Виктор собрал инструменты, отнёс в кладовку, зашёл в дом, взял полотенце, и, перекинувшись с Петровичем (старик возился на огороде) ничего не значащими фразами, отправился к озеру на ежедневный водный моцион. Озеро встретило Виктора лёгкой рябью и брызгами отблесков закатного солнца. Раздевшись, он постоял мгновение, прищурив глаза и, наслаждаясь необъяснимой радостью от единения с природой, вздохнул и медленно пошел в воду. Он очень любил входить именно так, потихоньку. Вода медленно поднималась по мере удаления от берега, щекоча тело и слегка захватывая дух. Батя научил. Считал, что это воспитывает силу воли. Так это или нет, Виктор до сих пор не знал, но привычку, которая бессознательно связывала его с детством, сохранил.

Освежившись и почувствовав прилив сил, он отправился домой, планируя завтрашние работы. Размышления прервал вопрос Петровича:

– Витя! Ты ужинать готов?

– А что? – отозвался Виктор.

– Я тут на зорьке плотвичек надёргал. По–карельски приготовил. Давай к столу.

– С удовольствием. Проголодался изрядно. Полотенце вот только повешу, – согласился Виктор и направился к дому.

Дружбу этих двух совершенно разных по возрасту мужчин можно было объяснить не только их соседством, но, в какой-то степени, и общностью их жизненных невзгод (мы ещё расскажем об этом в своё время), которые они молча и безропотно переносили. Никто из них не жаловался ни на судьбу, ни на Бога, ни на что-то ещё вообще. Мужики, одним словом.