Шмогвартс (СИ)

— Есть традиция — к выпуску приходят те, кто давно покинул Академию, но остался без партнера. Приходят и просто поглазеть. Желающих много. Тебя тоже это ждет. Увидишь, во что жизнь превратила тех, кто прошел Шмогвартс. Там был Малфой. Он приходил к каждому выпуску. Он сказал мне: «Привет, холодок». Лето было прохладным, а у меня быстро синеют губы, когда мне холодно. Потом он стал звать меня Холом. Остальное забылось. Все забылось, Гарри. Я пришел сюда из-за матери — она настаивала. Говорила, это даст мне дорогу в жизнь. В каком-то смысле она оказалась права. Не совсем то, что она ожидала. Особенно когда появились первые шрамы. Но я не жалею. И причина, по которой я все еще не ушел, в том, что он так хочет. Все ведь очень просто, да, Гарри? Он так хочет.

— Этого, — Гарри проглотил огромный ком в горле, — этого он тоже хочет? Сэр.

— Я не знаю, — ответил мастер Холод. — Он не задавал мне вопросов о тебе. Он не задавал мне вопросов о Драко.

— Это было бы удобно, — прошептал Гарри, — сэр. Это было бы удобно, сэр.

— Видеть каждый день человека, чьих родителей ненавидел? — усмехнулся мастер.

— Использовать меня, — щекам стало жарко.

— Тот, о ком мы говорим, один из немногих людей, Гарри, кто может понять то, что ты говоришь. Директор давно хотел упразднить мой факультет. Из-за слов, которые ты произнес. Потому что со стороны это выглядит, будто кто-то кого-то использует. Потому что это перестает быть игрой с плетками. И бесполезно рассказывать другим, что ты чувствуешь, каждое слово перевернут. Неужели ты думаешь, что я могу кому-то рассказать о причине, по которой нахожусь здесь? Я давно взрослый, самостоятельный человек, я мог бы заниматься более прибыльным делом. Менее опасным. Приятным. Но я делаю то, что он говорит. Потому что…

— Дамблдор знает, верно? — прошептал Гарри.

— Думаю, да, — ответил мастер Холод. — Возможно.

— Они просто играют вами. Сэр.

— Нет, Гарри.

Мастер подошел вплотную и сам встал на колени напротив Гарри, положил ладони на его виски и заглянул в глаза.

— Дамблдор может делать все, что угодно. Ты видел арсенал в его кабинете. Он может делать все, что угодно. Но как бы он ни старался, я не сломаюсь. Если он знает об этом, это должно выводить его из себя сильнее любых гадостей, которые ты мог наговорить ему в тот вечер. Если он знает об этом, он должен понимать, что его любимый факультет, его методы, вся его жизнь — глупость. Пустышка, которая ничего не стоит. Поэтому, Гарри, я хочу, чтобы он знал. Иногда я просто мечтаю об этом, — лицо мастера снова исказила безумная улыбка. — Если он знает, значит хозяин уже выиграл.

— Вам не страшно? — Гарри охватил ужас. Что если однажды Дамблдор решит, что лучше убрать неугодного, чем возиться с ним заново?

— Страшно? — мастер Холод захохотал. — Нет, Гарри, я давно забыл, что такое страх. Страх — не мое дело. Вот почему то, о чем рассказываю я, гораздо серьезнее того, о чем рассказывает МакГонагалл. Ты можешь просто перестать испытывать страх.

— Как? — Гарри с надеждой посмотрел в ледяные глаза.

— Когда он скажет тебе перестать, — улыбнулся Холод.

***

Следующий день был выходным. Студенты занимались в гостиных факультетов, грелись в библиотеке или обсуждали сплетни в парке на морозе. Приближалось четырнадцатое февраля. Для студентов Академии этот праздник, по-видимому, был особенным.

— Слышал про Рона? — спросила Гермиона, поймав Гарри возле выхода из замка. Он шел в парк, чтобы побродить в одиночестве.

— Нет.

— Парвати рассказала, он предложил Сьюзен ошейник.

— Чего?! — Гарри застыл, как вкопанный.

— Я тоже удивилась, — Гермиона вместе с ним вышла из замка и повела к парку. Он понял, что отвязаться от нее не удастся. — Он никогда не рассказывал, что она ему нравится.

— Нравится? — Гарри чуть не поперхнулся.

— Ну да, ведь для такого нужно, чтобы…

— Ты же успешно сдала выпускные тесты и эссе для мастера Холода.

— Да, конечно, — Гермиона напрягла память, — должна установиться крепкая взаимная симпатия.

— Понятно, — Гарри снова утратил интерес к происходящему.

— Постой, я что, не права? — она не выглядела готовой насмехаться или безразличной, ей было интересно.

Он смягчился.

— Гермиона, я помню, что ты говорила на первом занятии.

— У меня мозги были набекрень. Я просто не понимала, о чем идет речь.

— Ты и сейчас не понимаешь. Ты думаешь, он влюбился в нее?

— Вроде того, — кивнула Гермиона, — самое близкое слово, я думаю. Хотя все эти сложности, на мой взгляд, надуманы. Она ему нравится — так проще всего сказать.

— Зачем ты хочешь это упростить? Для него это, наверное, очень важно.

— В том-то и дело, он никогда не говорил о ней со мной или с другими. Когда мы узнали, то очень удивились и решили спросить друг друга, вдруг кому-то известно, с чего все началось. Не то чтобы мы сплетничали…

— Я понял, так что вы узнали? — нетерпеливо перебил Гарри.

— Ничего, я это и пытаюсь сказать тебе, — нахмурилась Гермиона. — Они толком даже не поговорили.