Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

Антонина подперла кулаком щеку и запела: «Вот кто-то с горочки спустился…»

Валентина Петровна подхватила: «И яркий орден на груди!..»

– А ты, Константин, за кого?! – подлил Мазаеву Ильдус.

Мазаев переключил телевизор с «Голубого огонька» на «Ритмы зарубежной эстрады».

«Договорняк! – пропел Роберт Фишер, тряхнул кудрями до плеч и крутанулся на огромных каблучищах, – они не играют! У них ничьи на десятом ходу заключаются!»

«А Константин берет гитару и тихим голосом пое-е-ет…» – поддержала разговор Антонина.

«Я тоже скажу за всю Одессу, что патриотизм – это интернационализм, помноженный на электрификацию всей страны! – согласился с Антониной глава государства, тряхнул кудрями и крутанулся на огромных каблучищах. – И еврейский армянин из азербайджанского Баку хорошо, и выходец из рабочей семьи маленького уральского городка большой металлургии тоже отлично! Одним словом, нормально, Григорий! Отлично, Константин!»

– Михсергеич, миленький, с Новым годом, с новым счастьем, чтоб руководить вами нами до второго пришествия Христа нашего Спасителя! – Антонина обняла телевизор и поцеловала небольно бьющий статическим электричеством кинескоп. – Дядя Ильдус, и мне «Рояль»!

Часть VI Листопад. Год 1991

Глава первая Длинный Герман

8 января

– И даже не знаю, что с ними делать! – жаловалась Валентине Петровне Антонина. – Костику зарплату перед Новым годом выдали новенькими, хрустящими, красивыми! Такие тратить жалко и боязно, а жить-то на что-то надо!

– Ты, доченька, мне отдай эти пятидесятирублевки! – Валентина Петровна нежно взяла в руки ровненькие, еще пахнущие типографской краской купюры и аккуратно пересчитала: – А я тебе эти триста рублей на красные десятки и синие пятерки поменяю, их в магазин нисколечко не жалко относить.

– Тебе зачем? – удивилась Антонина.

– Надо! – зарделась Валентина Петровна, но тут же взяла себя в руки: – На счастливую старость с Ильдусом собираем! Не на вас же рассчитывать!

– И я хочу счастливую старость! – Антонина взяла пятидесятирублевки из рук матери и тоже пересчитала. – Но у тебя, конечно, она раньше начнется, поэтому забирай! Только одну пятидесятку, чур, я себе оставлю, начну, как и ты, откладывать понемногу. К счастливой, наверное, тысяч десять накоплю, а то и больше!

– Какая ты у меня разумная, доча! – похвалила Антонину Валентина Петровна.

– Вся в тебя! – согласилась Антонина. – Давай в продуктовый и промтоварный магазины сходим, вдруг в честь Рождества Христова, которое Ельцин выходным объявил, привезли чего-нибудь заморского – Михсергеич обещал!

* * *

– Загубина?! – в пустом магазине к Антонине подбежала мать Ромы Жукова.

– Здрасьте, – испугалась Антонина.

– Твоему сколько?! – свирепо спросила маленькая женщина.

– Тридцать два… – еще больше испугалась Антонина.

– Сколько твоему Мазаеву я знаю: сына в армию забирают?! – мать Ромы прижала Антонину к прилавку.

– Радика?! – ужаснулась Антонина.

– Горбачев, – перешла на зловещий шепот Жукова, – разослал по всей стране десантников, чтобы они по квартирам ходили и призывников собирали! А у меня Ромка приписное свидетельство недавно получил!

– Михсергеич?! Десантников?! – еще более ужаснулась Антонина.

– Слушай больше! – зевнула молоденькая продавщица голосом Горбачева. – В Прибалтику только! Язов говорит, что заодно и смутьянов из всяких «Саудисов» усмирим! Ему видней – он министр обороны.

– Девушка! – отодвинул от прилавка Антонину и Жукову Денис Выдов. – Чего это у вас «Жигулевское» с хлопьями на дне?!

Молоденькая продавщица взяла из рук Выдова бутылку, перевернула, и все: Антонина, Валентина Петровна, мать Ромы Жукова, Выдов, молоденька продавщица и Михсергеич – стали завороженно следить за плавно опускающимися сквозь желтое пиво зелеными хлопьями.

– Не хотите – не берите… Товар не залежится… – монотонным голосом произнесла почти загипнотизированная молодая продавщица.

– Бери, доча! – настойчиво прошептала Валентина Петровна. – Ильдусу гостинец в Иглино привезу!

– Я возьму! – крикнула Антонина.

– Нет, я! – крикнула Жукова. – У меня сына в армию забирают!

– Отставить! – завращал глазами Выдов. – Не продается! Девушка, блин! Верни, блин, пиво!

Выдов выложил на прилавок тридцать семь копеек, остервенело запихнул бутылку во внутренний карман белого полушубка и успокоил мать Ромы Жукова:

– Приписное в шестнадцать лет выдают! Через два года, мамаша, своему новобранцу пиво купишь!

Внутренний карман в полушубке Выдова не выдержал напряжения, затрещал по шву и лопнул, бутылка выскользнула на бескомпромиссный бетонный пол, тут же превратившись в шипящую белой пеной лужу.

– Ах! – всплеснула руками мать Ромы Жукова.

– Ох! – прижала ладошку к груди Антонина.

– Блин!.. – присел на корточки Выдов и задумчиво вытащил из лужи зубчатую пивную пробку.

– И кто теперь убирать за вами будет?! – молоденькая продавщица покрепче сжала в кулачке тридцать семь копеек и добавила голосом Горбачева: – Мне что, воздушно-десантные войска из Прибалтики отзывать?!