Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Тонь, да не держи ты зла на Любку! – Люся Кренделькова налила себе еще один стакан чайного гриба. – Какой он у тебя вкусный получается! У меня либо водичка сладкая, либо уксус – Ашот ругается все время!

– Несколько попыток, – поправился Ельцин и показал кивающему Ломакину пять пальцев правой руки, – мы по пять часов, значит, обсуждали наши проблемы!

«За пять минут хотел власть заграбастать!» – возмущено хмыкнул Горбачев в правое ухо Антонины.

– Любка, она же слабохарактерная, а поэтому немножко любвеобильная, – Люся отрезала от батона ломоть и толстым слоем намазала на него густую деревенскую сметану. – Меда нет? Жаль!

– Но, к сожалению, результат был один… – развел руками Ельцин.

«А сколько ему результатов надо?! Два, три, десять?!» – хохотнул в оба уха Антонины Горбачев.

– А эти козлы пользуются слабостью Любки! – Люся взяла из вазочки конфетку, развернула, бросила в рот и застучала карамелькой о зубы: – Периодически живут у нее, а потом систематически бросают. Вот и Костик тоже козликом оказался!

– Я отмежевываюсь от позиции и политики Президента. Выступаю за его немедленную отставку. Передачу власти коллективному органу – Совету федераций республик!

«Вона как! Давай, Емеля, твоя неделя!» – Горбачев почти развеселился.

Антонина побледнела:

– Это ж призыв к свержению!

«Ниче, ниче! – успокоил Антонину Горбачев. – Горбачева так просто не свергнешь! Он крепко стоит на ногах! Это только кажется, что Горбачев никакого отпора и противодействия Ельцину не оказывает. Отвечу так: борьба за власть политическими средствами в рамках Конституции, демократических процессов через выборы – вещь нормальная. Но в данном случае налицо борьба, вступающая в противоречие с конституционными структурами. Антиконституционным действиям мы должны сказать твердо: нет, это не пройдет. Народ ждет улучшения жизни, на него свалились такие тяготы, и в этой обстановке подстрекать людей на конфронтацию – значит не дорожить ни жизнью человеческой, ни народными интересами. Люди, которые в этой обстановке зацикливаются на противостоянии, на своих амбициях, напоминают тех, кто правит пир во время чумы. Я это вижу и обязан использовать все возможности Президента, чтобы не допустить скатывания к разрушительной для всех конфронтации». В голове Антонины раздались дружные аплодисменты.

– Ты чего, Тонька! – Люся вытащила печеньку из надорванной пачки и тут же сунула обратно: – Я вообще-то по делу. Любка просила, чтобы ты Мазаевские тапочки отдала, его зубную щетку, пену для бритья, талоны на водку, мясо, мыло и еще Костик забыл свои проволочные рамки, а у Любки вся комната в геопатогенных зонах!

26 февраля

– Абдулла! – крикнул Саид.

– Да, Саид! – ответил Абдулла.

– Поджигай! – приказал Саид.

– Сколько? – спросил Абдулла.

– Все семьсот двадцать семь штук! – прокричал в ответ Саид.

– Много! – покачал головой Абдулла, поднял руку и резко махнул ею вниз.

Иракская артиллерия открыла огонь по кувейтским нефтяным скважинам, поджигая одну за другой.

Генерал Шварцкомпф опустил бинокль и слабым манием руки двинул межнациональные полки на «линию Саддама». Массированные воздушные и наземные удары почти враз уничтожили семьдесят пять процентов иракских военных сил.

– Как сладка победа! – обратился Саддам Хусейн к нации. – Сегодня наши героические войска уйдут из Кувейта… Соотечественники, я аплодирую вашей победе. Вы, доблестные сыны Ирака, противостояли всему миру. И вы одержали победу… Сегодня особые условия заставили иракскую армию отступить. Нас вынудили к этому обстоятельства, включая агрессию тридцати государств и их ужасную блокаду. Но с нами остались надежда и решимость в душах и сердцах… Как сладка победа!

– Абдулла! – крикнул Саид.

– Да, Саид! – ответила Абдулла.

– Сдавайся! – приказал Саид.

– А кто еще? – спросил Абдулла.

– Семьдесят тысяч наших солдат и офицеров! – прокричал в ответ Саид.

– Много! – покачал головой Абдулла и поднял руки вверх.

Копоть от горящих нефтяных скважин клочьями поднималась в небо и закрывала солнце, черные вязкие реки текли и текли в Персидский залив, умерщвляя все живое.

* * *

– Да я, Рустем Эльбрусович, до «Трезвости» в «Блокноте агитатора» десять лет проработал! – уверял Кайбышева в своей компетенции бывший корреспондент газеты «Трезвость – норма жизни» Евгений Непролевайко.

Кайбышев цедил виски со льдом и задумчиво играл на компьютере в «Тетрис».

– Сколько в горсовете свободных мест образовалось? – спросил Кайбышев Идрисова, плотно запихивая квадраты, прямоугольники и загогулины в плоский стакан на экране.

– Алия Азгаровна из первого троллейбусного депо уходит в Курултай – раз, Сельдереева посадили на пять лет – два и лично видевший Ленина Кипятков помер – три, – Идрисов сложил три пальца на правой руке, – но реальных вакансий только две, – отогнул один палец Идрисов.

– А что с третьей? – Кайбышев замешкался, геометрические фигуры в мгновение заполнили стаканчик, и на весь монитор выплыла бескомпромиссная надпись «GAME OVER».