Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Мазаев у Любки Лесопосадкиной живет в общаге троллейбусного депо № 2, ему несите своего йети!

– Да я ж пошутил! – Фахретдинов поднял с пола свой тулуп и накинул на плечи. – Это ж тот самый лось, которого мы в прошлом году за снежного человека приняли, а ваш муж с помощью своих выдающихся способностей догадался, что во всем Ильяс виноват! Вот Ильяс, после того как товарищ Мазаев с помощью лекций о внеземном разуме излечил его от злоупотребления алкоголем, осознал свою вину и подстрелил этого зверя с помощью возвращенной ему государством двустволки!

– Душегубы! – пришла в себя Антонина.

– Мы же от чистого сердца! – прогнусавил Ремпель, прижав к носу платок. – Константина Андреевича с прошедшим 23 февраля хотели поздравить, вас с прошедшим 8 марта, а сына вашего с большим будущим, чтобы не болел и по стопам папки, так сказать, не оступался!

– Лось старый, мясо надо тушить долго, можно котлет накрутить со свининой, – встал с бетонного пола Ильяс и не заметил, что порвал пальто под обеими подмышками, – ну а копыто, хозяйка, начинай варить прямо сейчас, не забудь открыть форточки, иначе задохнешься, а завтра вечером добавь в бульон чеснок, петрушку, лавровый лист и будет у тебя лучшее средство от похмелья – армянский суп хаш! На Кавказе его уже в пять утра подают!

– Да вы что, сдурели со своим похмельем! – вскипела Антонина. – Тащите все Мазаеву, пусть Лесопосадкина копыта жрет! Эта ведьма чертятину любит!

– Пусть копыта жрет! – Радик прицелился в больших дядей и нажал курок трескучего красного автомата с мигающей лампочкой на конце ствола.

* * *

– Давно я у тебя не был! – затоптался в коридорчике Шишкин.

– Давненько, Павел Семенович, – скрестила на груди руки Антонина.

– Шишкин! – узнал Павла Семеновича Радик.

– Какой большой стал! – Шишкин пошарил в кармане и вынул замусоленную барбариску.

– Шишкин! – улыбнулся Радик, развернул конфетку и застучал ею о молочные зубы.

– Но я по делу! – Павел Семенович снял ондатровую шапку, хотел повесить, но с изумлением увидел вместо вешалки две дырки в стене: – А где?..

– Оторвалась ваша вешалка, Павел Семенович, – развела руками Антонина, – два месяца вы ее прикручивали, а все равно не выдержала напряжения!

– Я бы сейчас ее мигом починил, если бы у тебя, Загубина, чопики были! – Шишкин положил шапку на табурет.

– Нет у меня чопиков, Павел Семенович, – зевнула Антонина, – чего хотели-то?

– Без чопиков никак! Придется в следующий раз! – Шишкин поставил портфель на табурет рядом с шапкой. – Я почему к тебе домой зашел, а не в свой кабинет вызвал..

Антонина промолчала, а Радик разговор поддержал:

– Шишкин, зачем домой зашел?

– Потому что дело конфиденциальное! – Павел Семенович расстегнул портфель и достал тоненькую картонную папочку со зловеще выбитым «Дело №». – Народ нашего коллектива в лице Алии Азгаровны решил выдвинуть меня вместо себя в депутаты горсовета!

– Так вы ж и так начальство? – удивилась Антонина.

– Начальника много не бывает! Предлагают – бери! – поднял папку вверх Шишкин. – Вот я и тебе предлагаю стать моим доверенным лицом!

– Мне?! – не поверила Антонина. – Я ж всего лишь шофер Тоня!

Павел Семенович положил ладонь на плечо Антонины и закатил глаза вверх:

– Там намекнули, что нужен незамутненный человек из рабочего класса! Ну а кто незамутненнее тебя в нашем депо?! Выйдешь на трибуну, и помнишь, как в фильме: «Вот стою я здесь перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганная, врагами стрелянная…»

– Не бил меня Костик, хоть и падок на гулящих оказался! – Антонина убрала руку Шишкина со своего плеча. – Батюшка Алексей тоже не пугал нисколечко, сказал лишь, что до Пасхи, которая шестого апреля, мясо не ешьте, водку не пейте, но если болеете, то можно! Врагов не видела, но до вас приходили душегубы, я их к Мазаеву выгнала!

– Васька со своими пацанами?! – догадался Шишкин. – Я так и думал! Вешалку мою сломали, в подъезде кому-то нос разбили – кровь дорожкой до самого лифта!

– Да нет! – замахала рукой Антонина. – Загогуйло в январе был, когда Михсергеич по доброте душевной сделал Павлова начальником министров, а тот, когда Михсергеич отвлекся, взял и реформу объявил об отъеме народных денег, скопленных на счастливую жизнь при коммунизме! Мы с Васькой в аэропорт ездили пятидесятирублевки на билеты менять!

– В аэропорт?! – зачесал затылок Шишкин. – Что ж я не догадался?! У нашей Серафимы Ивановны под матрасом столько полтинников оказалось! Эта полоумная теща, то есть наша с Лелей мама, прости господи, на черный день оказывается копила! Давно Лельке предлагал: давай в дом престарелых сдадим! Сейчас бы, как Васька-бандюк, на Мазде разъезжал!..

– Он уже давно на Ауди ездит! – возразила Антонина.

– Как?! – побледнел Шишкин. – Уже на Ауди? Вот ё-моё! В общем, Загубина, учи речь! Кто, как не мы?! Сколько можно на тавриях да на троллейбусах передвигаться! Все, побежал! В избирком пора!

* * *

– Ой, Тонька! – прикоснулась щекой к щеке Антонины Соня Иванова.

– Сколько лет, сколько зим! – Антонина ткнулась носом в шею Сони.

– Ну как ты?

– А ты как?

– А Радик?

– А Сашка?

– Люську на днях!