Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Ну ты, дядя Ильдус, скажешь! Мать родна! – замотал головой Бровкин и, смеясь, тоже крикнул: – Тонь! Пельмени скоро там?! Еще чуть, и насухую придется их глотать!

– Сейчас! – крикнула Валентина Петровна.

– Несем-несем! – крикнула Антонина.

– Все-таки беспокоюсь я, доченька! В прошлый раз Ильдус с фельдшером тоже сначала мирно выпивали, а потом заспорили, кто коммунизм обещал к Олимпиаде в 1980 году построить: Ленин или Сталин?

– И кто оказался? – Антонина выкладывала горячие ладненькие пельмени в широкое и глубокое блюдо.

– Да Хрущев, будь он неладен! – поддерживала блюдо Валентина Петровна.

– А дядя Ильдус с фельдшером чего? – Антонина успела поймать скользкий пельмень шумовкой и вернуть на место.

– Чего-чего! – нахмурилась Валентина Петровна. – Понесли на стол, пока горячие, а то мужики заждались.

Валентина Петровна открыла дверь в зал, Антонина шагнула, тут же Бровкин своей спиной вышиб у нее из рук блюдо с пельменями.

– А я тебе говорю: дизель во сто раз лучше бензинового двигателя! – рвал рубашку на груди Бровкина Ильдус.

– Твой дизель воняет, как крематорий! – тянул на себя Ильдуса за лацканы пиджака Бровкин.

– Твой бензиновый жрет топливо, как корова! – давил пельмени на полу Ильдус.

– Твой дизель зимой не заведешь, а у нас вспрыск – с пол-оборота! – Бровкин тоже давил пельмени пятками.

– Вот так у них и с фельдшером Спартаком Ильгизовичем было… – всхлипнула Валентина Петровна, глядя на раздавленные пельмени.

– Полдня лепили! – зашмыгала носом Антонина.

– Мама!! Баба!! – взревел милицейской сиреной Радик.

– Сейчас промоем и на сковородке обжарим! – успокаивал Антонину Бровкин. – Я сам, Тоня, все сделаю! Мне нужны только дуршлаг, масло подсолнечное, масло сливочное, перец горошком надо растолочь в ступке, а лучок почисти, мелко порежь, отдельно пожарь, а потом добавишь в пельмени еще три зубчика чеснока, но жарь обязательно до золотистой корочки – тогда точно объеденье будет!

– А я, – уверял Валентину Петровну Ильдус, – завтра крышу курятника залатаю! Сегодня, как стемнеет, схожу на машинный двор и принесу с него бесхозный шифер.

6 ноября

– Сам возглавлю! – решил президент России Борис Ельцин.

– Мудро! – одобрили соратники.

– А первым замом Председателя правительства э… – Ельцин посмотрел на расплывшегося в улыбке Егора Гайдара.

Тоненькие волосики зачесанной пряди сползли с белого, как сметана, лба Гайдара. «На кого же он похож?» – подумал Ельцин и ткнул пальцем в статного, почти одного роста с ним Бурбулиса.

– Американцы предлагают ввести у нас, как у них, должность Государственного секретаря! – шагнул вслед за указательным пальцем Егор Гайдар.

«Ну вылитый кто-то!» – мучительно перебирал в голове Ельцин.

– Готов совмещать! – встал между пальцем Ельцина и Гайдаром Геннадий Бурбулис.

– Совмещай, Гена! – согласился Ельцин.

Гайдар выкатился из-за Бурбулиса и опять расплылся в улыбке:

– Еще нужны замы, Борис Николаевич!

– Да? – удивился Ельцин. – Тогда замом Председателя э…

– По экономике! – подсказал Гайдар.

«Чичиков!» – вдруг осенило Ельцина. На радостях он даже приобнял Гайдара.

После этого рядом с Бурбулисом и Гайдаром становились Шохин, Шумейко и просто министры нового Правительства реформ.

– Так и назовем «Правительство реформ»! – постановил Борис Ельцин.

Аплодируя, к президенту России подошел Гайдар:

– Нельзя ли, Борис Николаевич, каким-то образом дезавуировать прошлое моих родственников?

– Чего хочешь-то, Егор Тимурович?! – стал раздражаться президент России.

– А давайте народу перед 7 ноября праздник сделаем! – засиял Гайдар. – Указ издадим о запрете Коммунистической партии на всей территории Российской Федерации!

– Дело! – поддержал Бурбулис.

– Прах с ног! – поправил очки Шохин.

– Так им! – белозубо хохотнул Шумейко.

– Как при царизме будет… – задумался Ельцин.

– Да, Борис Николаевич! – закивали замы. – Как при царе-батюшке!

Президент России приосанился и дал знак референтам:

– Пишите!

21 ноября

Юлия Владимировна Друнина вытянула из пишущей машинки лист бумаги, положила на стол, взяла ручку и написала зятю: «Андрюша, не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж». Потом встала, вышла из дома и сунула записку в косяк входной двери дачи. Прошла к гаражу, открыла тяжелую железную створку, с силой захлопнула. Села в старенький «Москвич», положила руки на руль. Вдруг вспомнила свои знаменитые на весь Советский Союз строчки: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Завела автомобиль. Синий выхлопной газ быстро заполнил маленькое замкнутое пространство…

Глава тринадцатая Прекращение существования

25 ноября

Лайма Шарунас бесшумно открыла дверь своим ключом, проскользнула в коридор квартиры и вздрогнула: на кухне спиной к ней сидел отец.

– Ты где была?! – не оборачиваясь, хрипло спросил дочь Юзефас Шарунас.

– Папа, я сейчас все тебе объясню! – залепетала Лайма. – Я пошла к Лизе Лейкиной…

– Я звонил Лизе Лейкиной! – Шарунас-старший не оборачивался.

– Все правильно, папа! – щебетала Лайма. – От Лизы Лейкиной я пошла к Лейле Авсараговой…