Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Странная какая-то у совести свобода, Михсергеич… – прошептала Антонина.

– Ты чего, доченька? Я же так! Да пес с этой Шуркой-самогонщицей и ее рыбой! Не расстраивайся ты так! – испугано всплеснула руками Валентина Петровна.

– Ыба! – сказал Радик.

Глава четвертая Бег

8 марта

Михаил Сергеевич долго шипел, трещал, издавал какие-то кошачьи звуки, потом ясным и твердым голосом сказал Антонине:

– Поздравлять с праздником не буду – не до поздравлений! Слушай, чего произошло – в лицах рассказываю!

* * *

– Интервью в Лондоне будем давать только за деньги! – подытожил план побега Василий Овечкин.

Братья, все «Семь Симеонов», посмотрели на Нинель Овечкину. Мать промолчала. Тогда три сестры посмотрели на мать, а десятилетняя Ульяна спросила:

– Что же ты молчишь, мама?

Нинель Овечкина поднялась с табурета, сколоченного покойным мужем Дмитрием, и встала посреди комнаты:

– Дети мои! Раз выпало вам несчастье с душой и талантом родиться в СССР, то делать нечего, одна у нас дорога – в Лондон!

* * *

– Почему в Лондон, Михсергеич, они же в Токио на гастроли ездили? – удивилась Антонина.

– Хоть у нас с японцами мирный договор не подписан, Загубина, скажу тебе по правде: англичанин нас не любит во сто раз больше, чем японец! А любимая пословица у англичанина какая? Правильно: враг моего врага, мой друг! – пояснил глава государства.

– А как же Маргарет Тэтчер? – еще больше удивилась Антонина.

– Ты Марго не трогай! Ей самой, знаешь, как от своих англосаксов достается! Она им экономику поднимает, они ее в газетках пропечатывают! Но ты меня не перебивай, дальше слушай! – повысил голос Генеральный секретарь.

* * *

– В Лондоне джаз любят! – подтвердил Дмитрий Овечкин и стал отпиливать у двустволки часть ствола так, чтобы она поместилась в контрабасе.

– В Нью-Йорке его любят больше! – возразил Олег Овечкин, отпиливая ствол у одностволки.

– До Нью-Йорка далеко, не долетим из Иркутска! – Василий аккуратно положил собранную из подручных материалов бомбу в контрабас и отогнал девятилетнего Сергея: – провода не замкни, а то раньше времени взлетим!

Нинель Овечкина погладила Василия по кудрявой голове:

– Мастеровитый! Весь в отца! Зря вы его тогда на майские праздники его же табуретом с Димкой избили, может бы не помер потом через неделю.

– Так он же забухал по-черному! Тебя слушаться перестал! – запротестовали Александр и Игорь Овечкины.

– Так-то оно так, – согласилась мать, но вздохнула: – Сегодня бы пригодился, наверное, еще какую-нибудь бомбу на всякий случай смастерил бы!

* * *

– Так их что, Михсергеич, в аэропорту не досматривали, опять разгильдяйство со спущенным рукавами?! – возмутилась Антонина.

– Досматривали, конечно, – поморщился главнокомандующий, – но футляр контрабаса в металлодетектор-то не лезет! А он, этот семейный джаз-банд «Семь Симеонов», уже как бы звездный стал! И по радио в саксофоны дудят, и в газете о них репортаж за репортажем, кому придет в голову детей по полной шмонать, если только что их по телевизору показывали?!

* * *

На высоте десять тысяч метров Василий молча передал записку стюардессе Тамаре Жаркой. Дмитрий и Олег достали обрезы, Нинель приказала всем пассажирам оставаться на своих местах.

– Никак не долетим до Лондона! – вышел к «Симеонам» бортинженер Иннокентий Ступаков, – нужно у финнов дозаправиться!

– Так садись и заправляйся! – навел на Ступакова обрез Дмитрий.

– Авиалайнер производит посадку на дозаправку в аэропорту финского города Котка, – объявил по громкой связи командир корабля и посадил самолет на полосу военного аэродрома Вещево.

– Наши! – Тамара Жаркая увидела в иллюминаторе солдат, бегущих к самолету.

– Может быть финны? – предположила Нинель Овечкина.

– Звезды красные! – стиснул зубы Василий Овечкин.

– Обманули падлы! – завыл Дмитрий Овечкин и в упор выстрелил в Тамару Жаркую.

– Стреляй, как договорились, и в меня, – сказала Нинель Овечкина старшему сыну.

Василий убил мать, убил брата Дмитрия, убил брата Олега, убил брата Александра, взорвал бомбу и застрелился сам.

* * *

– Михсергеич, может, отпускать всех этих с душой и талантом куда подальше, а то зверства от них больно много? – жалобно спросила Антонина.

Библиотекарю Соне что-то почудилось, и она тревожно оглядела стеллажи.

– Да я тоже так думаю, – хмуро согласился генсек, – пусть катятся в адисс-абебы со своими контрабасами! Не подозревают кудрявые, что еще чуть-чуть, еще вот-вот и у нас тоже будет по сто сортов колбасы в одном отдельно взятом магазине!

«Кремлевский мечтатель», – выписала из томика Герберта Уэльса Соня Иванова. Задумчиво погрызла кончик авторучки и решила, что для зачета по научному коммунизму в автодорожном техникуме достаточно. Захлопнула толстую общую тетрадь, захлопнула «Россию во мгле» и всхлипнула – после того, как Люська Кренделькова и Тонька Загубина ей по-товарищески рассказали, что видели в «Гриль-баре» ее Сашку с медсестрой Аленой, и после того, как она высказала Сашке все об его моральном облике и все об внутреннем мире и внешнем достоинстве метелки Синицыной, Сашка до сих пор у нее не попросил прощения.

11 марта