Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Иди, Загубина! Не мешай работать! Вечно придут с утра со своими просьбами, жалобами, то им не это, это им не так! – махнул Шарунус рукой в направлении двери, вывалил на стол карандаши из стаканчика и стал их по очереди очинять с помощью прикрученной к столу большой, похожей на мясорубку точилки.

* * *

Референт бесшумно появился из узкой боковой двери, скользнул к Генеральному секретарю и положил ему на стол сложенный вдвое лист бумаги. «От Раисы Максимовны», – сказал он одними губами и бесшумно выскользнул в противоположную боковую дверь.

– Засиделись мы, товарищи! Ужин давно осты… Ведь есть еще и другие неотложные дела, товарищи! Не одной же Андреевой заниматься! Моей внучке Настеньке, к примеру, через три дня годик исполняется! – Михаил Сергеевич сложил белый лист бумаги вчетверо и положил во внутренний карман, члены Политбюро раскрыли блокноты в кожаных переплетах и записали в них черными ручками с золотыми перьями: «Через три дня дн. ржд. внучки – не забыть!!!», – в общем, Александр Николаевич, готовь отповедь этой учительнице химии в нашей главной газете! Если конкретных замечаний и возражений по существу нет, то объявляю наше плодотворное заседание закрытым.

Яковлев кивнул головой, референты подскочили к встающим членам Политбюро и отодвинули тяжелые стулья. За окнами Кремля стремительно смеркалось.

Глава шестая Поступление принципами

31 марта

Валентина Петровна бросила сумки у порога и, не снимая сапог, пробежала мимо Антонины и шагнувшего к ней Радика, прямо к телевизору.

– Мама, ты чего?! Война что ли?! – испугалась Антонина.

– Хуже! То есть лучше! – Валентина Петровна включила «Горизонт» и присела у него на детский стульчик Радика, – ученый Кашпировский операцию по телевизору делает! Сам в Москве сидит, а больная в Киеве!

– Так не бывает! – не поверила Антонина.

– Ага! В бога не веруете, в экстрасенсов не верите и в науку верить не хотите! – возмутилась Валентина Петровна и тут же торжествующе добавила: – А профессор Кашпировский сказал по телемосту пациентке, что ей не больно, и той преспокойненько без всякого наркоза грудь через телевизор отрезают! Вон, сама смотри, она еще и песни поет!

– Кошмар! – поразилась Антонина, – чего показывать стали!

Усмехнулась Валентина Петровна:

– Для кого кошмар, а для кого – новая, незамутненная недугами жизнь! Кашпировский за пять телесеансов в Киеве вылечил всех украинских детей от энуреза! У тебя Радик писается?

– Ну, как все в его возрасте… – растерялась Антонина.

– Вот, пусть тоже здоровье впитывает! – Валентина Петровна ласково, но настойчиво повернула голову внука к телевизору: – смотри на дядю Толю, не пугайся, он только с виду на Емельяна Пугачева похож! Если долго его будешь слушать, то от всех болезней вылечишься, станешь сильный и умный, как Ленин!

Радик вдруг схватился обеими руками за спинку своего стульчика и грозно потребовал:

– Отдай!

* * *

Бывший корреспондент газеты «Ленинское знамя» Аллан Владимирович Чумак раздраженно выключил телевизор – он узнал психотерапевта сборной СССР по тяжелой атлетике Анатолия. «Каков, однако!» – сам себе сказал Аллан Владимирович. Он задумчиво снял полиэтиленовую крышку с трехлитровой банки пива, поднял банку на уровень глаз, полюбовался на играющие в янтарном напитке солнечные лучи, коснулся указательным пальцем белой, нежной пены, облизал палец и решил: «Мы пойдем другим путем!» Чумак вылил пиво в раковину, залил в банку холодной воды, поставил на подоконник и целый час, сидя на табурете, следил за поднимающимися со дна банки тоненькими струйками пузырьков воздуха.

5 апреля

– Блин! – сказал Радик и затолкал себе в рот обеими руками сочащийся сливочным маслом блин.

Антонина и Валентина Петровна умилились. Радик вытер руки о новую фланелевую рубашечку, схватил чашку с кофейным напитком «Утро», отхлебнул сколько мог, остальное выплеснул себе на живот.

– Поросенок! – сказали дочь с матерью и тут же встревожено спросили: – Не обжегся?!

* * *

– Блин! – сказал Калмыков, развернув газету «Правда».

– Блин! – в досаде сказала Ольга Львовна, не обращая внимание на вызов Калмыкова по селектору. Шикарные югославские сапоги на десятисантиметровых каблуках, принесенные Веркой-буфетчицей, никак на ее икрах не сходились.

«Блин, – подумала Верка, – теперь осталось только Лесопосадкиной предложить».

– Ну что за блин! – прошептал Шишкин, отпустил податливый локоток молодого водителя Луизы и крикнул в микрофон селектора: – Бегу-бегу, Алексей Кузьмич!

* * *

– Вот блин! – пришел Антонов в библиотеку к Ивановой.

– Опять Андреева письмо в «Советскую Россию» написала?! – встревожилась Соня.

– Нет, – Антонов небрежно, но демонстративно бросил на стол новую фетровую шляпу, привезенную из Москвы другом Кайбышевым и оказавшуюся тому маловатой, – Яковлев в «Правде» накатал «Принципы перестройки, революционность мышления и действий»!

– И что? – Соня восхищенно погладила мягкие, слегка бархатистые поля.