Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

Шишкины ехали по проспекту Октября к универмагу Уфа, в котором, по расчету Лели, должны продаваться необходимые к стремительно надвигающемуся сентябрю школьные ранцы, тетради, ручки, карандаши и счетные палочки. Леля вращала рулевое колесо, муж Лели Павел сидел рядом на пассажирском сиденье и вращал выпученными глазами. Леля давила на педаль тормоза, Шишкин одновременно с Лелей остервенело давил ногой в черный резиновый коврик.

– Налево! – шептал Шишкин, одновременно вспоминая про ноющий зуб и тещу, – ты же маму хотела взять советоваться.

– Без тебя знаю! – рявкала Леля и поворачивала направо.

– Налево! – стонал Шишкин и показывал пальцем поворот на улицу Шафиева.

– Не загораживай обзор своим пальцем! Опять грязь под ногтями! – Леля резко бросала «Таврию» влево, Шишкин давил ногой в черный резиновый коврик, водители, ехавшие на своих автомобилях параллельно с шишкинской «Таврией», давили на клаксоны.

Жоржик Кукин тоже протяжно просигналил, еще более протяжно выругался и чудом успел проскочить на своем жигуленке между трамваем Антонины и автомобилем Шишкиных. В зеркало заднего вида Жоржик увидел, как нежный бок белой «Таврии» со скрежетом прижимается к могучему боку красного трамвая.

Антонина не поверила «Маяку», когда тот рассказал ей об успешной стыковке космического корабля «Союз ТМ-5» с орбитальным комплексом «Мир»:

– Отчего тогда скрежет такой, дорогой «Маяк»?! – прямо спросила Антонина любимую радиостанцию, остановив трамвай перед светофором на перекрестке улиц Шафиева и проспекта Октября.

И тут же получила ответ:

– Куда прешь на своем паровозе, дура! – кричал ей выскочивший из «Таврии» Шишкин.

Дверь со стороны Лели Шишкиной была прижата к трамваю, поэтому она не могла выскочить из машины, но по ее перекошенному бардовому лицу Антонина поняла, что ругалась она еще более длинными и еще более несправедливыми словами, чем ее муж.

– Ой! Извини, дорогой «Маяк», – прошептала Антонина, – и вы, товарищ командир Соловьев, товарищ бортинженер Савиных, товарищ болгарский космонавт-исследователь Александров, извините – плохо о вас подумала! Это оказывается ко мне Шишкины успешно пристыковались!

– Ничего, бывает! – дружелюбно ответил командир Соловьев и, конечно, улыбнулся, решила Антонина, по-гагарински!

– Не переживай, уважаемая вагоновожатая, ты же не виновата, что Шишкины в тебя врезались! – поддержал Антонину космонавт-исследователь Александров, – а как наступит у тебя отпуск, возьми в охапку Радика и приезжай к нам в Болгарию, у нас, знаешь какие помидоры! – широко улыбнулся космонавт-исследователь, и Антонина знала, что тоже по-гагарински!

– Чего ты смеешься, полоумная?! – бесновался Шишкин, – новенький автомобиль изуродовала и хохочет!

Но развить мысль Шишкин не успел, неожиданно словно из-под земли рядом с ним вырос родной дядя участкового Лампасова старшина Лампасов и сказал:

– Так-так!..

– Как вы быстро! Мы даже позвонить не успели, – удивился Шишкин.

– Работа такая, – снисходительно объяснил инспектор ГАИ Лампасов, – документы на автомобиль, водительское удостоверение, медицинскую справку, талон техосмотра будьте добры!

Шишкин нырнул в салон автомобиля и прошептал жене:

– Леля, сейчас, все улажу! – вынул из бардачка кипу бумаг и опять вынырнул к Лампасову: – За рулем был я, жена не причем!

– Как же она оказалась на вашем месте?! – не поверил инспектор.

– Пересела, чтобы, если что, контролировать ситуацию с помощью педали тормоза и сцепления! Вот у водителя трамвая Загубиной спросите, она подтвердит! Подтвердишь, Загубина?! – Шишкин стал так интенсивно подмигивать Антонине, что ей показалось будто у него случился нервный тик.

Но и в этот раз не произошло продолжение разговора, потому что словно из-под земли вырос завгар трамвайного депо номер один Кильмаматов:

– Товарищ инспектор, это наш начальник Шарунас вас вызвал, а меня послал! Что ж вы делаете, товарищи! Трамваи по всему проспекту Октября стоят! Народ передвигаться не может и нервничает в статическом состоянии!

– Ничего, пусть на троллейбусах передвигается, они комфортнее, быстрее, водители у нас квалифицированные, не врезаются на каждом перекрестке в новые честно заработанные автомобили трудящихся! – парировал завгар троллейбусного депо номер два Шишкин.

– А! – узнал конкурента Кильмаматов, – так значит?! Зафиксируйте, пожалуйста, товарищ инспектор всю подлость этого троллейбусного завгара! – обратился к Лампасову Кильмаматов.

Старшина поморщился:

– Не надо нагнетать, товарищ! Без вас разберемся!

Но Раис Абдрахманович не сдавался:

– Хорошо! Пусть наши пассажиры за причиненные им неудобства пишут жалобу первому секретарю обкома КПСС Хабибуллину! Пусть откровенно, без прикрас обрисовывают обстановку в нынешнем свете нового мышления! Ведь напишите, товарищи?! – просунул голову Кильмаматов в открытую дверь трамвая Антонины.

– Напишем! – пообещали изнутри трамвая четыре школьника, два садовода, один временно безработный и один командированный на Уфанефтехим инженер-технолог из Ханты-Мансийска.

– Э… – задумался Лампасов.

– Товарищи! – воззвал Шишкин.