Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Солженицына пытаются представить чуть ли не совестью человечества! А ведь выступает он против советской идеологии не с общечеловеческой позиции, а с позиции антисоциализма! – взял завершающее слово член ЦК КПСС Медведев. – Но раз Солженицына не вычеркнешь из современной политической обстановки, предлагаю журналу «Новый мир» начать публикацию тенденциозного «Архипелага ГУЛАГа», исключение его из Союза писателей признать ошибочным и обратиться в Верховный Совет СССР с просьбой вернуть ему гражданство.

Андрей Вознесенский поднял руку, подняли руки Алесь Адамович, Сергей Залыгин, Владимир Крупин, Сергей Михалков. Медведев посмотрел в глаза Янису Петерсу, поднял руку Янис Петерс, подняли и все остальные.

– Единогласно! – объявил первый секретарь правления Союза писателей СССР Владимир Карпов.

* * *

– Нет, Вася! – отбивалась от Загогуйлы Антонина.

– Что значит «нет»? – упорствовал Васька, прижав Антонину к стене в конце коридора около пожарного щита с конусными ведрами и длинными крюками.

– У меня жених есть, Костей зовут, Мазаевым! – Антонина из последних сил вырывалась из настойчивых объятий Загогуйлы.

– Не убудет! – Васька пытался затащить Антонину в распахнутую дверь Красного уголка. – Я тоже, блин, жених!

Вдруг дверь двести четырнадцатой комнаты распахнулась, и пробкой из-под шампанского выскочил Денис Выдов:

– Все баловством занимаетесь, словно дети малые! А Горбачев только что Солженицына восстановил!

– Солженицына?! По амнистии или по УДО? – выпустил из рук Антонину Васька. – Это который авторитет или который в законе?

– По телевизору сказали, что он теперь снова в Союзе, гражданстве и в «Новом мире», журнал который! Авторитет, наверное, – возбужденно размахивал руками Выдов, – со следующего месяца все советские люди с его «ГУЛАГом» ознакомятся!

– ГУЛАГом? – задумался Загогуйла. – Нет, не авторитет! Вор в законе!

– Дурак уголовный! – крикнула Антонина Ваське уже с улицы. – Скажу своему Костику, он тебе устроит геопатогенную зону, все твои загогуйлины отсохнут!

Васька прислушался, потом, нахмурившись, спросил Выдова:

– У Тоньки хахаль не из прокурорских? Чего это она меня зоной пугает?

Глава десятая Ласковый май в июле

5 июля

– Дядя Ильдус! – упрашивала Антонина. – Переночуйте с мамой у меня на кухне!

– Не могу, – не поддавался Ильдус, – дел в Иглине много! Надо и то, и это! А трактор?! Как он там без меня?!

– Мама! – продолжала упрашивать Антонина. – Переночуйте с дядей Ильдусом у меня на кухне!

– Да на что тебе этот концерт дался?! – изумлялась Валентина Петровна. – Ты же не пигалица какая, чтобы по концертам бегать, у тебя Радик растет, он скоро сам на концерты ходить будет! И бабулю будет с собой на концерты брать! Ведь так, мой сладенький?!

Радик прицелился в бабулю из пистолета и стрельнул в нее стрелкой с присоской. Стрелка пролетела мимо Валентины Петровны и упала перед Ильдусом в вазочку с земляничным вареньем. Валентина Петровна вынула стрелку из вазочки, вымыла под краном горячей водой, вытерла насухо тряпочкой и опять зарядила пистолет Радика:

– Будешь бабулю на концерты водить? Ух ты, мой солдат-милиционер!

– Мама, это же «Ласковый май», это ж Юра Шатунов! – Антонина включила радиоприемник. – Может быть, ихние «Белые розы» на какой-нибудь волне народ радуют?..

Радик нажал спусковой крючок, влепил самому себе присоску в лоб и тут же серебряным голоском Юры Шатунова взял верхнее до.

– Беззащитны цветы!.. – подпела Антонина сыну.

Валентина Петровна схватила Радика и понесла в ванную комнату смочить лобик мокрым полотенчиком, чтобы шишки не было. Антонина решила воспользоваться ситуацией:

– Дядя Ильдус! Вот никак не пойму, лежит у меня бутылка «Плиски» в зимнем сапоге фирмы «Скороход» и кажется мне, будто пробка у этой «Плиски» не герметичная, а может быть, даже весь коньяк поддельный!

– Вопрос серьезный! – живо отреагировал Ильдус. – Сейчас столько отравленного алкоголя развелось, что на тот свет отправиться вслед за Колькой-баянистом раз плюнуть! Неси скорее!

Антонина мигом сбегала в спальню и принесла бутылку.

– Ну, конечно, негерметичная! – открутил пробку Ильдус.

– Не побоитесь? – поставила на стол рюмку Антонина.

– Я за себя не боюсь, я за вас переживаю! – замахнул рюмку Ильдус.

– Тонька! – крикнула из ванной Валентина Петровна. – Зеленку тащи, у Радика, кажется, рассечение кожи!

«На счет болгарского коньяка «Плиска» не знаю, – вдруг заговорил Михаил Сергеевич в радиоприемник, – но руководитель «Ласкового мая» Андрей Разин никакой мне не племянник! Всего лишь односельчанин! Я в Привольном ордена на комбайне зарабатывал, а он…»

– Ну, Михсергеич!.. – расстроилась Антонина. – Кто же от «Ласкового мая» добровольно отказывается!

* * *

Дворец спорта был забит до отказа.

– Смотри, – Лайма Шарунас дернула за рукав долговязого Ромку и показала пальчиком на Антонину с Мазаевым, Люсю с Ашотом, Любу с Выдовым, растерянно топтавшихся на одном месте, – даже старики на «Ласковый май» пришли.

Ромке показалось, что он уже где-то видел этих дяденек и тетенек.