Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Не повезло тетеньке! – Федя закурил в открытое окно вагона. – Могла бы до челябинского роддома дотерпеть!

– Что-то сигареты у тебя какие-то странные, у нас в Тавтиманово газовая станция так воняет! – отгоняла от себя табачный дым тетя Шура.

– Это не сигареты, это паровоз на газе работает! – разъяснял Федя и затягивался.

– А-а! – понимающе соглашалась тетя Шура, но все равно морщилась и отгоняла дым.

– Хотя нет, паровоз же электрический – вон провода висят! – сам себе возражал Федя, показывал сигаретой на провода и опять затягивался: – Во! Смотрите, Александра Павловна, встречный поезд Новосибирск – Адлер! Наш с моря, а ихний – на море! Хорошо люди живут!

– Улу-Теляк проехали, скоро Аша, – предупредила Федю и тетю Шуру проводница, – одиннадцать километров осталось, в Аше стоянка – одна минута!

– Сначала к Фанилю, потом на его Иже к вам, Александра Павловна, у вас сахар из коляски выгрузим, бутылками с самогоном доверху набьем – и по одноклассникам! – Федя глубоко затянулся и щелчком выстрелил бычок в открытое окно. Маленький бычок взлетел красной точкой в черное ночное небо, его тут же подхватил и понес к звездам огромный желтый шар.

* * *

– Сколько, Николай Иванович? – в сотый раз спрашивал Генеральный секретарь ЦК КПСС председателя Совета министров СССР.

– Пятьсот семьдесят пять, Михаил Сергеевич, – в сотый раз отвечал Рыжков, прилетевший в Уфу вместе с Горбачевым, – сто восемьдесят детей, девять хоккеистов из «Трактора», есть неидентифицированные, одного демобилизованного солдатика только по галстучной заколке сослуживцы опознали, говорят, что он ее сам из высоколегированной стали выточил, потом все сто дней до приказа шлифовал, с ним рядом еще останки нашли с железными уголками от чемодана, но командиры уверяют, что второй не из их части, – один домой возвращался.

* * *

Китайский танк «88В» расплющил гусеницами велосипед, на руле которого болталась картонка с иероглифом «Гласность»; лежащий рядом велосипед с картонкой «Перестройка» уже был расплющен другим танком «88В».

– Сколько, товарищ Цинь? – Дэн Сяопин задал вопрос министру обороны Цинь Цзивэю.

– Три тысячи, товарищ Дэн! – ответил Цинь Цзивэй.

– Что у военных? – задал второй вопрос Дэн Сяопин.

– У военных в основном колото-резаные, – ответил Цинь Цзивэй.

6 июня

– Что ж вы, Михсергеич, в Уфе были, а к нам в депо не заехали?! – обиделась Антонина, – я понимаю, очередное горе всенародное – не до водителей электрического транспорта! Но так хотелось с вами поближе познакомиться, руку, которая нами водит, пожать, одеколон ваш понюхать…

Глава государства ничего не ответил, лишь задумчиво зашипел на ультракороткой волне. Антонина поставила ВЭФ 202 на подоконник открытого окна, облокотилась на правую руку и покрутила ручку настройки левой:

– А у нас Васька Загогуйло из тюрьмы вышел, весь в наколках и говорит, что теперь он, наверное, вор в законе, потому что вел себя с пацанами нормально, а они ему за это кличку дали авторитетную – теперь его в суровом, но справедливом уголовном мире Троллейбусом зовут!

Глава государства запикал. Антонина вдохнула полной грудью пряный ночной воздух и продолжила:

– Но пацаны на «химии» в день его освобождения чуть не передрались, потому что месхетинский нормальный пацан Ахмет узнал, что узбеки в Ферганской долине вырезали пятьдесят два турка. Ахмет пошел к узбекскому нормальному пацану Махмуту и предъявил ему нехорошие слова. Махмут с другими узбекскими пацанами схватились за арматуру, Ахмет с турецкими пацанами вытащили заточки. Лишь когда потомственный вор Лаврик из Батуми сказал, что турки-месхетинцы тоже вырезали в Ферганской долине тридцать шесть узбеков, все успокоились и пошли пить чифирь.

– И для чего ты мне, Загубина, все это рассказываешь?! – вдруг внятно спросил руководитель державы на волне 346. – Я тут к встрече с Гельмутом готовлюсь в Бонне, а ты мне про Ваську! Мы, если хочешь знать, решили всем народам, которые под Советским Союзом страдали, самим позволить выбрать свой путь в светлое будущее! Так и пропишем в меморандуме 12 июня!

– Поубивают ведь друг дружку… – всплакнула Антонина.

– Эй ты, полоумная! – крикнула с пятого этажа в свое открытое окно тетя Рая. – Долго будешь со звездами разговаривать и радиоволны в головной мозг спящего пролетариата пускать?! Рабочему классу завтра с утра, между прочим, на работу!

22 июня

– Накаркала! – ругался в газете «Правда» Генеральный секретарь ЦК КПСС. – Только мы с Гельмутом консенсус нашли для народов соцлагеря, как казахи в Новом Узене братьев с Кавказа громить стали! Пришлось срочно первого секретаря Колбина из Алма-Аты отзывать и временно Нурсултана Назарбаева на руководство ставить, думаю, через неделю-другую подберем подходящую кандидатуру.

– Загубина! – грозно постучал по полированному столу карандашом Шишкин. – Не спать на политинформации! Горячо участвовать и задавать животрепещущие вопросы!

– А Гельмут, он кто по должности, ровня ли нашему Михсергеичу? – животрепещуще спросила Антонина.