Шок новизны

Шпеер знал, что власти нужна архитектура регулярная, как ритм кованых сапог по бетону. Ее цель – скреплять единство, а не выражать чувства. На Нюрнбергском стадионе отдельный зритель превращался в ничто. Вот как об этом пишет сам Шпеер:

В мои задачи не входило дать что-то почувствовать каждому зрителю. Я только хотел, чтобы те, кто находится в здании, были поражены его величием. Я читал у Гёте в «Итальянском путешествии», что, когда он увидел амфитеатр в Вероне, он сказал себе: если собрать в этом месте думающих по-разному людей, они станут думать одинаково. Именно этого я хотел достичь, проектируя этот стадион; мысли конкретного человека не имеют значения.

Нюрнбергский стадион в плане похож на подкову, как и небольшой римский амфитеатр в Вероне, однако вмещать он должен был 450 тысяч человек. Его так и не построили. Вообще, из всех проектов, предложенных Шпеером Гитлеру, – куполов, арок, дворцов, стадионов, гробниц – до наших дней дошел только один – развалины трибуны Гитлера на поле Цеппелина в Нюрнберге. Если Зал народа был нацистской противоположностью башни Татлина, то эта трибуна была антиподом ленинской трибуне Лисицкого. Масса против решетки; центрирование против распыленности; громоздкая, сокрушительная симметрия против живых ритмов асимметрии; камень и бронза против железа и стекла; мощные опоры против рассредоточения нагрузки. Центральная трибуна стадиона оказалась вдвое длиннее терм Каракаллы, она должна была стать каменным свидетелем начала Третьего рейха и конца истории. Так и вышло – хотя другим образом, нежели ожидал Шпеер.

Альберт Шпеер. Империя света. Рисунок

Трибуна Гитлера на стадионе в Нюрнберге. 1937

Альберт Шпеер. Эскиз трибуны Нюрнбергского стадиона

Сегодня остались только руины. Колоннаду и орла расстреляли из пушек в конце войны. Стоят только ступени из потрескавшегося известняка, через трещины в котором пробивается трава. «Какое счастье, что я больше не работаю на Гитлера, – он бы взбесился из-за плохого качества камня», – шутит Шпеер. Но стадион остается ярким и пугающим свидетельством мощи лаконичных форм. Эпитафию его заказчику написал У. Х. Оден – еще когда трибуна была цела:

Совершенство – или что-то вроде – вот к чему он стремился.
Его поэзия была понятна всем.
Он знал людей как свои пять пальцев,
А потому особо заботился об армиях и флотах.
Когда он смеялся, хохотом взрывался почтенный сенат.
Когда плакал – на улицах умирали дети[33]

.

Именно под влиянием Шпеера Муссолини в конце 30-х переключился с модернизма на классическую государственническую архитектуру и даже построил под Римом новый итальянский Форум, украшенный обнаженными атлетами и псевдоантичной мозаикой Прамполини. Метафорой этих предприятий была, разумеется, преемственность – настоящее, покоящееся на фундаменте прошлого. Гитлеру нравились развалины Рима, и он, как и всякий тиран, хотел превзойти их; Муссолини же этими развалинами владел и поручил своим архитекторам использовать это. История знает Рим цезарей, Рим пап, теперь же будет Terza Roma, Рим фашизма – между собором Святого Петра и устьем Тибра. Муссолини рассчитывал закончить строительство к 1942 году – ко Всемирной выставке Рима. Последним росчерком должна была стать Триумфальная арка – взмывающий вверх эллипс из армированного бетона. В итоге ее построили не из бетона и не в Риме: стальная конструкция Ээро Сааринена «Врата на запад» стоит в Сент-Луисе, штат Миссури.

Когда Гитлер в 30-е годы впервые приехал в Рим с государственным визитом, Муссолини пришлось поставить на последних километрах железной дороги возле вокзала Термини декорации жилых домов. Тысячи итальянцев стояли на лесах за картонными фасадами, приветствуя фюрера из «окон». Тогда по этому поводу родился сатирический куплет:

Roma di travertine
Rifatta di cartone
Saluta l’imbianchino,
Il suo prossime padrone

(Мраморный Рим перестроен в картонный,

Салют маляру – он нам станет патроном.)

Дворец итальянской цивилизации в Риме. 1939