Шоколадное сердце (СИ)

Рэдберт, только что съевший миску корма, довольный, устраивается у камина, а Джон, подхватив полотенца, тянет Шерлока в ванную. Ванная у Ватсонов большая, чугунная, старинная, на выгнутых ножках. Душ тоже есть, но Джон выбирает именно ванну. Наполняет теплой водой и высыпает пригоршню каких-то пряностей – влажный воздух тут же наполняется ароматом мяты и душицы, а поверхность покрывается искристой пеной. Шерлок без стеснения сбрасывает одежду и залезает первым, с удовольствием вытягиваясь и блаженно откидывая голову на высокий бортик. Джон следует за ним, устраиваясь у Шерлока между ног, прижимаясь спиной к его груди и пристраивая голову на плече любовника. Шерлок тут же оплетает Джона длинными конечностями и некоторое время они просто нежатся в таких странных объятиях, наслаждаясь обволакивающей теплотой и ароматом разнотравья.

- Скажи, почему ты вернулся? Почему не раньше, не позже, а именно теперь? – тихо спрашивает Джон, похоже, тема возвращения Шерлока все не отпускает его и короткого уже данного однажды ответа не хватает. – Ведь семнадцать лет прошло, еще чуть-чуть, и мы бы в стариков превратились…

Шерлок молчит долго, но Джон терпеливо ждет, и, в конце концов, Шерлок отвечает честно:

- Потому что открыл дверь.

- Что? – Джон даже хочет развернуться, чтобы посмотреть Шерлоку в лицо, но тот удерживает его в исходном положении, крепко зафиксировав ногами и руками.

- Лежи и не дергайся, - шепчет на ухо Шерлок, обжигая дыханием щеку Джона, - я объясню, - он размеренно рисует на коже живота и груди узоры своими длинными музыкальными пальцами, и слова, точно мелодия, вплывают в голову Джона через ухо, которое начинает гореть от того, что мягкие губы Шерлока касаются его и периодически легонько целуют. – Я объясню, - повторяет он. – Когда брат увез нас с родителями отсюда, он долго и нудно рассказывал, каким уязвимым и глупым становится человек, подверженный чувствам и эмоциям. Его умственные способности снижаются, айкью падает. Чего уж далеко ходить, вспомни мои катастрофические расследования, - горько усмехается он. – И тогда я запер все эмоции и чувства, связанные с тобой в маленькой комнате в Чертогах. И написал мелом на этой комнате: «Опасно! Не входить». Нет, я не забыл тебя, не удалил из памяти, как обещал, просто не смог, но чувства и эмоции, то, чем ты был для меня, ты сам, вся твоя суть, шестнадцатилетний мальчик Джон, я запер все это там и никогда не открывал. Обходил эту комнату по дуге, сопротивлялся ее притяжению, знал, стоит подойти, и удержаться не смогу. А когда два года назад сделал шаг с крыши и летел вниз, я открыл эту дверь. Вернее даже, приоткрыл. Там лететь было всего ничего, секунд пять. Но мне хватило, теперь я знал, что вернусь, как только смогу. Ведь тот фокус был довольно опасным, и вероятность удачного исхода чуть больше неудачного. У меня словно вся жизнь перед глазами промелькнула перед тем прыжком, и подсознание само привело к той двери, как к самому главному, что было в этой самой жизни. И я помнил об этом все те два года, что выслеживал сеть Мориарти, работая на брата. Как только работа закончилась, я поехал сюда. Напридумывал себе тысячу и один повод, чтобы вернуться, вплоть до посмотреть тебе в глаза, раскрыть нераскрытое убийство, но на самом деле я вернулся к тебе. Возможно, если б не закрыл ту дверь, вернулся еще семнадцать лет назад с полдороги, пешком пришел бы… - Шерлок потрясенно замолкает, выговорившись.

- И что теперь с той дверью? – глухо спрашивает Джон. – С тем мальчиком из комнаты?

- Дверь распахнута настежь, - шепчет Шерлок, - я снес стены, теперь тот мальчик везде в Чертогах, словно вирус.

- Это плохо? – Джон напряжен, и Шерлок не может понять его эмоций.

- Не знаю, - честно отвечает он, - возможно, не очень хорошо в профессиональном плане, но я уже не могу по-другому. Удалить тебя не смогу, ты пустил во мне метастазы, только ценой собственной жизни.

- Ты сравнил меня с раком, - вздыхает Джон, расслабляясь, - а еще с вирусом, не очень-то лестно.

- Хм, - задумывается Шерлок, - ну извини, ничего другого придумать не могу. Любовь – определенно, болезнь. Это же очевидно…

- О, заткнись, пожалуйста, - смеется Джон, ударяя ладонью по воде и обдавая лицо Шерлока брызгами, - сейчас ты бог знает до чего договоришься. Но если тебе хочется так думать, то пускай, готов признать, что я болен тобой. Доволен?

- Еще как, - ухмыляется Шерлок и легонько кусает Джона за шею.

Вымытые и умиротворенные, они сидят на диване под одним пледом, пьют чай и смотрят на огонь. Рэдберт спит, тихонько повизгивая во сне и иногда виляя хвостом.

- Ему снится погоня, - решает Джон.

- Уверен, что собаки видят сны? – сомневается Шерлок.

- Хочу так думать, - Джон изворачивается так, чтобы видеть лицо Шерлока. – А почему ты не остановился в своем доме? – спрашивает он настойчиво. – Позвонил бы, дом бы в порядок привели к твоему приезду. Или плохие воспоминания?

- Майкрофт же продал его. Это больше не наш дом.