Шопоголик и Рождество

– Последний шанс поплавать в джакузи, пока мы не переехали, – убеждает меня Крейг, многозначительно играя бровями, и я удивленно округляю глаза.

– Вы переезжаете?

– Да, снимем что-нибудь другое. Тут для нас чересчур тихо, – поколебавшись, он добавляет: – К тому же Надин выяснила, где живет лорд Алан Шугар. И рассчитывает, что сможет с ним познакомиться.

Боже, да она совсем чокнутая.

– Отличный план, – говорю я, стараясь не прыснуть. – Так и поступите. Уверена, очень скоро она станет акулой бизнеса. Буквально со дня на день.

Крейг, видимо, сарказма не замечает, потому что выражение лица его смягчается.

– Она вечный двигатель, моя Надин, – с восхищением произносит он. – Просто вечный двигатель.

Ага, – отзываюсь я про себя. И чем скорее этот двигатель двинет прочь из Летерби, тем лучше.

– Что ж, удачи, – вежливо говорю я. И вдруг замечаю за стеклянными дверями магазина двух женщин. Они пялятся на Крейга и подталкивают друг друга локтями. Воображаю, каким они его видят: щетина, длинные волосы, завораживающий взгляд. Самая сексуальная рок-звезда из всех, что когда-либо заглядывали в Летерби.

Отвернувшись, я криво усмехаюсь. Вот и я так же купилась. Он разок посмотрел на меня этими своими темными, кипящими огнем глазами, а я и растаяла. Ну и идиотка!

И все же, когда он говорит: «Что ж, пока, Бекки, с Рождеством!», в груди у меня что-то неприятно колет. Больше мы, наверное, не увидимся. А ведь Крейг все же был важной частью моей жизни. (Ну, с натяжкой.) К тому же у меня еще остались к нему вопросы.

Вернее, один вопрос.

– Крейг, подожди, – окликаю я. – Можно спросить, пока ты не ушел, – помявшись пару секунд, я выпаливаю: – Ты когда-нибудь посвящал мне песню? Ну или… хотя бы упоминал меня в тексте? Может, в виде намека?

На губах Крейга медленно проступает эта его сексуальная усмешечка. Затем он кивает.

– Да, в «Девушке, которая разбила мне сердце», – скупо отвечает он, и я ошеломленно хлопаю глазами.

– Вау. Но ведь героиня этой песни француженка. Это ты для конспирации написал? То есть на самом деле песня обо мне? Та девушка – это я? – Голос у меня срывается. Надо же, какой драматичный момент. – Крейг, я что, разбила тебе сердце?

– Нет, – смеется Крейг. – Это была другая девушка. Но о тебе говорится в первой строчке третьего куплета. Пока.

Он выходит из супермаркета, а я, обомлев, смотрю ему вслед. Затем, опомнившись, начинаю быстро гуглить в телефоне: «Крейг Кертон девушка которая разбила мне сердце текст». Про меня песню написали! Правда-правда! Вот круто-то! Что же там за слова?

Через секунду на экране появляется текст, затаив дыхание, я прокручиваю его до третьего куплета и читаю первую строчку:

«Прическа круче, чем у бывшей».

Несколько секунд я растерянно пялюсь на буквы, пытаясь взять в толк, что все это значит. Где тут я-то? В смысле, моя прическа была лучше, чем чья-то? Ни бельмеса не понимаю. Крейг такой Крейг, вечно сочиняет какую-то заумь.

Ладно, начнем сначала. В песне рассказывается о какой-то француженке. И у нее «прическа круче, чем у бывшей».

Минуточку. До меня внезапно доходит страшная правда. Чем у… его бывшей? То есть чем у меня? Бывшая – это я? Та самая бывшая, у которой гнездо на голове?

Меня внезапно охватывает ярость. Выходит, он хочет сказать, что у меня была дурацкая стрижка? Да ничего подобного. В университете все так ходили. Уж кто бы говорил. Интересно, а эта франзель-то кто такая? И что там у нее за потрясная прическа? Пари держу, обыкновенный скучный боб.

Я бросаю взгляд через стеклянные двери, уже готовая выскочить из магазина, догнать Крейга и рявкнуть: «Нормальная у меня была прическа!», но его уже и след простыл. Пфф. Ни за что больше не буду встречаться с рок-музыкантом.

Ну, то есть я бы и так не стала с ним встречаться, я же замужем, – мысленно поправляю себя я. Это само собой разумеется.

И примерно в тысячный раз с тех пор, как мы с Люком познакомились, в душе радуюсь, что он не умеет читать мысли. Откровенно говоря, это была бы катастрофа.

Все еще кипя от злости, я качу свою тележку дальше по супермаркету. И от души надеюсь, что наткнусь на указатель: «Вегетарианские индейки тут!» Но кругом только пирожки и адвент-календари. И снова пффф.

Но вдруг до меня доносится знакомый противный смех. Никак не могу вспомнить, чей же это голос. Из любопытства иду на звук, обхожу стеллаж с консервами. Господи, ну конечно! Брюшко: раз. Потертые джинсы: два. Седая борода: три. Это муж Стеф Дэмиан разговаривает с кем-то, стоя в отделе выпечки.

Прекрасно, еще один гнусный тип. Сегодня что, День Гнусных Типов?

Затем он отступает на шаг, и я в ужасе понимаю, что беседует он со Стеф. То есть они что… снова вместе?

Однако по лицу Стеф как-то не похоже. Она что-то затравлено шепчет и в отчаянии размахивает руками, он же закатывает глаза, поглядывает на часы и даже покровительственно похлопывает ее по плечу. Мне жуть как хочется за нее заступиться – а я ведь даже не слышу, что там происходит.