Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

– Не объясните ли вы мне эту свою мысль? – попросил Арамис.

– Охотно, дабы вы прониклись невозможностью задуманного вами предприятия. Вы в слепоте своей возжелали, видимо, вновь возвести на трон узурпатора, сосланного мною на один остров…

– Сент-Маргерит, – уточнил Арамис, – обойдёмся без иносказаний.

– Пусть так, – злобно отрезал король, – однако географические познания мало чем помогут вам, герцог, ибо губернатору Сент-Маргерит мною даны совершенно чёткие инструкции.

– Милейшему господину де Сен-Мару, – кивнул страшный собеседник, – я же просил вас называть вещи и людей своими именами.

Король побелел как полотно, а герцог д’Аламеда продолжал:

– Какие же инструкции получил от вас Сен-Мар?

– При попытке к бегству либо при малейшем подозрении на чуждое вмешательство извне прежде всего умертвить узника в железной маске. Именно так он и поступит, в губернаторе я уверен, сударь, так что замысел ваш безнадёжен.

– Я рад, что вы не утаили этого от меня, – задумчиво молвил Арамис.

– Мне это не повредит, а вам – не поможет.

– Может быть, – согласился генерал иезуитов, – а всё же теперь, ваше величество, у вас на многое открылись глаза, не так ли?

Людовик не успел ещё проникнуться гордостью от услышанного титула, когда за спиной Арамиса раздался голос, прозвучавший для него трубами Иерихона:

– Вы, безусловно, правы, герцог, – теперь мне всё ясно.

И из зыбкой темноты показалась фигура Филиппа, устремившего на брата немигающий взгляд. Страшно захрипев, король отступил к пологу кровати.

– Ваше величество, – снова обратился Арамис к Филиппу, – этот человек, ваш брат, готов был убить вас руками грубых солдат. Теперь его судьба в ваших руках, и я готов подчиниться воле французского государя.

Филипп не успел ответить: услышав, как Арамис титулует его брата, Людовик XIV издал протяжный крик, возопив:

– Ко мне, мушкетёр!!!

Арамис вздрогнул: этот крик вполне мог услышать ещё кто-нибудь. А потому, обнажив кинжал, он быстро сказал:

– Ещё одно слово – и казнь свершится.

– Вы боитесь меня! – торжествующе изрёк Людовик, глядя на него безумными глазами. – И правы в этом – и ты, самозванец, и ты, Арамис… Д’Артаньян спас меня тогда, спасёт и теперь: вы бессильны против него, мерзавцы. Вот он, вот! – и он дрожащей рукой указал на мушкетёра, вошедшего в опочивальню.

– Я слышал крик, – сказал гасконец.

– Это я кричал, я! – воскликнул Людовик, лязгая зубами. – Меня пытаются убить, граф!

Д’Артаньян молчал, переводя взгляд с него на Филиппа. Людовик XIV расценил это по-своему:

– Это узурпатор, он осмеливается выдавать себя за меня!..

– Я так не думаю, – бесстрастно произнёс гасконец.

Король в изнеможении рухнул на кровать, не в силах поверить услышанному:

– Опомнись, д’Артаньян! Он выдаёт себя за короля…

– Увы, склонность выдавать себя за других я прежде подмечал именно за вами, – жёстко ответил юноша, бросая под ноги Людовику позолоченную маску.

Затем повернулся и вышел прочь.

– Всё кончено, – пробормотал Людовик, не отрывая глаз от маски, – я проиграл.

– Да, – голос Арамиса прозвучал, как пощёчина.

– Нет, – вздрогнул король, – нет, негодяи, вам не победить так легко! Что вы намерены сделать со мной?

– Не более того, что сделали когда-то вы, брат мой, – вмешался Филипп, – не бойтесь: смерть вам не грозит.

– Но вам придётся убить меня! – зарычал король. – Я не покорюсь, я не дам безропотно увести себя из дворца. Что станете вы делать, когда мой крик услышат все?..

– Этого не будет, – мягко заметил Арамис.

– Что… что вы говорите? – процедил Людовик, чувствуя, как у него темнеет в глазах.

Голова его отяжелела, руки и ноги словно налились свинцом.

– Не противьтесь своей судьбе, – услышал он голос Арамиса, – вас же клонит ко сну, так усните. Сон дарит покой…

– Ни за что, – еле ворочая языком, отвечал Людовик.

– Спите! – приказал герцог д’Аламеда.

– Не… желаю…

– Тогда зачем было пить на ночь малагу? – заботливо осведомился Арамис.

– Вино… Мария…

– Запомните на будущее, ваше величество, – обратился Арамис к Филиппу, – никогда не пейте из кубка, наполненного женщиной. Поверьте моему богатому опыту…

И это были последние слова, услышанные Людовиком XIV перед тем, как всепоглощающая чернота заключила его в цепкие объятья…

XLVIII. Vivat rex in aeternum! [21]

Утренний туалет его величества протекал своим чередом, если не считать одного любопытного обстоятельства: первые же посетители, каковыми являлись доктора в чёрных одеяниях и высоких шапках, подчёркивающих их избранность, застали короля в обществе капитана мушкетёров. Д’Артаньян внимательно следил за тем, как королю щупают пульс, чем крайне нервировал почтенных эскулапов. Осмотр, вопреки обыкновению, не занял много времени: доктора удалились, передав почётную эстафету принцам крови.

В спальню вошли принц Конде и его сын, герцог Ангулемский. Король ласково приветствовал их, не забыв заметить:

– На вашем лице, добрый мой кузен, мы читаем некую заботу. Поверьте нам её – не как королю, но как брату.

По лицу прославленного полководца прошла судорога, он тяжко рухнул на колени перед королём: