Шпага для библиотекаря

О своих обязанностях командира партии фуражиров су-лейтенант тоже как-то подзабыл. Конным егерям и обозным было приказано разбивать на поляне возле ДК бивуак и варить обед. Наскок русских кавалеристов, мелькнувших, было, на опушке леса, оставили без внимания – подумаешь, пять верховых, что они могут сделать многочисленному отряду? Мсье Робер даже не подумал разослать по округе разъезды с целью разведки, с первых же минут целиком отдавшись времяпрепровождению с алжирской красавицей – чему та, кажется, была весьма рада. В самом деле, куда спешить? Успеется…

Что касается Гжегоша, то поляк старательно демонстрировал лояльность к французам, и это коробило Гену, выросшего, как и прочие его ровесники, на представлениях об интернационализме и нерушимой польско-советской дружбе (сериал «Четыре танкиста и собака», певица Анна Герман, актриса Барбара Брыльска, а как же!) Может, Гжегош задумал втереться к оккупантам в доверие и уж потом, потом?..

Что будет, когда наступит это самое «потом», Гена мог только гадать. Он ведь не слыхал и о существовании «мазурки Домбровского» – официального гимна Польши, где даже во времена Варшавского договора, СЭВ и фестиваля «Интервидения» в Сопоте, неизменно, как и пятьдесят, и сто лет назад, имелись такие вот строки:

«…Вислу перейдем и Варту,
Польшу возродим!
Нам примером Бонапарт!
Знаем: победим!..»

Варта – река, не из самых полноводных, протекающая в самом центре Польши, на границе Великопольского и Лодзинского воеводств. А где находится Висла, не припомните? Да в противоположной стороне: она огибает с юго-востока земли Мазовецкого воеводства со столицей Варшавой, а дальше к востоку, за узкой полосой Люблинских земель уже Белоруссия. И куда поляки собрались через эту самую Вислу переходить – не спрашивали себя? То-то…

Увы, о разделах Речи Посполитой и многочисленных антирусских мятежах, один из которых подавлял сам Александр Васильевич Суворов, в советских школьных учебниках истории, если и упоминалось, то походя, а упор делался на подвиги Войска Польского и совместную борьбу с фашистской Германией. А вот будущему пану Пшемандовскому, в отличие от его русских однокашников, всё это было прекраснейшим образом известно. И окажись здесь и сейчас другой герой этого повествования, в нём наверняка всколыхнулись самые чёрные и увы, небеспочвенные подозрения – как говаривала незабвенная Маргарита Павловна из фильма «Покровские ворота», которому предстояло выйти на телеэкраны страны только в восемьдесят втором году.

Нет, ребята, учите историю – в жизни пригодится…

Я дёрнулся и зашипел сквозь зубы, когда ординарец плеснул на рану из зелёного полуштофа.

– Полегче, Прокопыч! Не видишь – того гляди, сомлеет человек!

Это Ростовцев. Несмотря на суету сборов, охватившую усадьбу, он счёл нужным присутствовать при перевязке раненого, то есть меня. Рана, к слову, пустяковая – пуля прошла по касательной выше локтя, оставив то, что судебные медики именуют «минус-ткань» – отсутствие небольшого куска плоти. Куда хуже было бы, если бы ранение было сквозное, не говоря уж о раздробленной плечевой кости. Медицина здесь в аховом состоянии, и заполучить заражение даже от такой пустяковой раны – дело самое обыкновенное. Кстати, о медицине…

– Чего там – сомлеет… – пробурчал под нос недовольный Прокопыч. – Только хлебному вину зряшный перевод – унутрь его, проклятущее, надоть, унутрь!

Да, антисептика здесь явно не на уровне. Предпочитают анестезию, причём тем же самым продуктом. А ведь толковое предложение…

Я завладел полуштофом и сделал большой глоток. Ординарец одобрительно крякнул.

– Прокопыч, подай-ка пузырьки – вон те, что на столе, на подносе…

Это мой запас медикаментов. И не из положенной туристической группе аптечки, а из собственной нычки, спрятанной в рюкзаке.

Пузырёк с перекисью водорода, другой, со стрептоцидом, несколько упаковок всяких таблеток, пара пачек с индивидуальными пакетами в хрусткой коричневой бумаге. Одним из них сейчас и собирается воспользоваться Прокопыч, и я беспокойно верчусь на табурете, кося взглядом на содранную и брошенную на пол упаковку – а ну, как кому-нибудь придёт в голову поднять её и разобрать надпись?

Впрочем, чего уж там, как говорится – снявши голову по волосам не плачут. «Вещдоков» у Ростовцева и без этикеток предостаточно: и наган и велосипеды, и много чего ещё; и если он до сих пор не уделил им внимания, то лишь из-за того, что стремится поскорее увезти родителей и сестру подальше от французов, захвативших ДК и явно нацелившихся на Бобрища. Кстати – почему они до сих пор не добрались до усадьбы? Расстояние тут сущий пустяк, даже неспешной рысью можно покрыть его, самое большее, за полчаса…

Но – вернёмся к медицине. Прокопыч протянул мне пузырьки, каковыми я немедленно и воспользовался: сначала плеснул на рану перекисью (Прокопыч выпучил глаза и мелко закрестился, когда прозрачная жидкость вскипела, запузырилась белёсой пеной), после чего – присыпал порошком из второго пузырька.

– Теперь бинтуй.